III. Концептуализация приватности

Некоторое время назад учёные считали, что приватность — это такая запутанная концепция, что она малопригодна для использования. Согласно Артуру Миллеру, приватность “раздражающе неопределённа и быстротечна”. Как говорил Хайман Гросс “концепция приватности инфицирована губительными неясностями”. Колин Беннет аналогично замечал: “Попытки определения концепции приватности обычно не могут увенчаться никаким успехом”. Роберт Пост заявляет, что “приватность — это такая сложная ценность, так запутана в конкурирующих и противоречивых измерениях, так напичкана различными и отличающимися смыслами, что я иногда отчаиваюсь, может ли она быть использована для адресации хоть по отношении к кому-нибудь”. Джудит Джэрвис Томсон замечает: “Право на приватность — возможно самая поразительная вещь, поскольку не видно никого, кто бы имел ясную идею насчёт того, что это такое”.

Часто философские рассуждения по поводу концептуализации приватности игнорируются в правовых или политических дебатах. Многие юристы, политики и учёные просто анализируют проблемы без того, чтобы сформулировать концепцию того, что означает приватность. Тем не менее концептуализация приватности является существенной для анализа этих проблем. Те кто работает с правовыми или политическими вопросами имеют некоторую неясную концепцию приватности. В большинстве случаев проблемы приватности никогда не начинают балансировать против конфликтующих интересов, поскольку суды, правоведы и другие делают ошибки даже в распознавании того факта, что приватность как-то вовлечена. Следовательно наиболее важным является то, чтобы мы продолжали разрабатывать концепцию приватности. Но как? Почему попытки, которые мы имели до сих пор настолько неудовлетворительны?

A. Плюралистическая концепция приватности

Множество попыток в концептуализации приватности были сделаны в попытках уловить её суть — ключевую характеристику или общий знаменатель, соединяющий вместе множество вещей, которые мы объединяем под заголовком “приватность”. Я обращаюсь к этому, как к традиционному методу концептуализации. Этот метод ищет понимание приватности per genus et differentiam (посредством рода и видового различия (лат.) – Прим. перев.) — при рассмотрении необходимых и достаточных элементов, которые разграничивают, что такое приватность.

В моей статье “Концептуализация приватности” я обсуждал широкий спектр попыток уловить общий знаменатель приватности. Я изучил несколько различных кандидатов для общего знаменателя в существующей философской и правовой литературе. Некоторые попытки концептуализации приватности были слишком узкими, исключающими вещи, которые мы обычно подразумеваем приватными. Например некоторые теоретики утверждали, что приватность должна быть определена в терминах интимности. Согласно философу Джули Иннес: “Содержимое приватности не может быть поймано, если мы фокусируемся исключительно или на информации, или доступе, или интимном поступке, поскольку приватность включает в себя все эти три области… Я предлагаю, чтобы эти вероятно различные области были связаны общим знаменателем интимности — приватный контент содержит интимную информацию, доступ или поступки”. Однако проблема понимания приватности как интимности в том, что не вся приватная информация или решения, которые мы принимаем, являются интимными. Например номер социального страхования, политические предпочтения, религиозные взгляды и многое другое может не быть интимным, но мы можем считать это приватным. Конечно интимность может толковаться очень широко, тогда она становится всего-лишь синонимом приватности вместо уточнения того, чем на самом деле является приватность. Целью определения приватности как интимности является разработка связной и последовательной концепции приватности, но это достаётся ценой того, что она получается слишком узкой.

С другой стороны, некоторые попытки концептуализации приватности слишком широки, такие как понимание приватности по Самюэлю Уорену и Луису Брэндэйсу как “права оставаться одному”. Действительно, что влечёт за собой потребность оставаться одному? Существует слишком много способов, когда люди могут осуществлять вмешательство, не нарушая при этом приватность. Если вы на меня смотрите, то вы не оставляете меня одного. Может вы этим даже и наносите мне какой-то ущерб, но это не проблема приватности.

В конце концов, любая попытка установить единую суть множества вещей, которые мы помещаем под заголовком “приватность” ставит нас перед лицом сложной дилеммы. Если выбрать общий знаменатель, который достаточно широко охватывает почти всё, то тогда такая концепция рискует стать слишком обобщённой или неопределённой. Если выбрать слишком узкий общий знаменатель, то возникает риск слишком ограниченной концепции. В “Коцептуализации приватности” я делал обзор различных предлагаемых концепций и нашёл, что все из них страдают от этих проблем.

Я приводил аргументы, что вместо концептуализации приватности традиционными методами, нам следует понимать приватность как множество родственных сходств. В “Философских исследованиях” Людвиг Витгенштейн обосновывал мнение о том, что некоторые концепции не основаны на “одной простой вещи”, а “связаны с другими множеством различных способов”. Вместо того, чтобы быть связанными через общий знаменатель, некоторые вещи имеют общую “сложную сеть сходных свойств, которые перекрываются и перекрещиваются: иногда общие сходства, а иногда сходства в деталях”. Другими словами, приватность не сводится к единственной сущности: это множество различных вещей, которые не используют один общий элемент совместно, тем не менее они подтверждают схожесть между собой.

В моей работе по концептуализации приватности я до сих пор пытался заложить фундамент плюрастического понимания приватности. В некоторых работах я пытался анализировать специфические проблемы приватности, пытаясь лучше сформулировать природу этих проблем. Например в моей книге “Цифровая личность” я обосновывал мнение, что сбор и использование персональной информации в базах данных представляет другое множество проблем в отличие от правительственной слежки. Многие комментаторы использовали метафору Джорджа Оруэлла “1984” для описания проблем, создаваемых накоплением и использованием персональных данных. Я допускал, что метафора Оруэлла, которая фокусируется на вреде слежки (в виде угнетения и социального контроля) может быть применима для описания мониторинга граждан силами охраны правопорядка. Но множество сведений, собираемых в компьютерных базах данных, не являются особо чувствительными — такие как расовая принадлежность, дата рождения, пол, адрес и семейный статус. Многие люди не беспокоятся о том, чтобы скрывать, в каких отелях они останавливались, какими машинами они владели или брали их в аренду, какие виды напитков они пьют. Люди часто не предпринимают серьёзных шагов, чтобы сохранить эту информацию в секрете. Часто, если не всегда, деятельность людей не может угнетаться тем, что другие узнают о них информацию такого рода.

Я предложил другую метафору для того чтобы уловить суть проблемы: “Процесс” Франца Кафки, который описывает бюрократию с непонятными задачами, которая использует информацию о людях для того, чтобы выносить важные решения по их делам, при этом отрицая право этих людей на участие в том, как эта информация используется. Проблема, которую улавливает метафора Кафки иного рода, чем проблема слежки. Её следствием чаще всего не является угнетение или ограничение. Вместо этого здесь есть проблемы в обработке информации — хранении, использовании и анализе данных, вместо её сбора. Они затрагивают полномочия взаимоотношений между людьми и институтами современного государства. Они не только вызывают у человека разочарование, чувство беспомощности и невозможности повлиять на что-либо, но они также воздействуют на социальные структуры, изменяя тип взаимоотношений, которые люди имеют с государственными институтами, принимающими важные решения в их жизни.

Я исследовал способы, в которых правовые и политические решения чрезмерно фокусируются на проблемах, связанных с метафорой Оруэлла — о слежке, и в должной мере не рассматривают проблемы Кафки — об обработке информации. Сложность в том, что толкователи пытались думать о проблемах, вызываемых базами данных в терминах слежки, хотя фактически — это разные проблемы. Способ, которым понимают эти проблемы, имеет огромное влияние на правовые и политические аспекты, применяемые для их разрешения. Как заметил Джон Дьюи: “Проблема успешно решена наполовину”. “Способ, которым пытаются понять проблему”, поясняет Дьюи, “определяет, какие специфические предложения принимаются, а какие отклоняются; какие данные выбирают, а какие отвергают; это критерий релевантности или нерелевантности гипотезы и концептуальных структур”.

В последующей статье “Таксономия приватности” я разработал собственно таксономию приватности — способ соотнесения различных типов проблем и вреда, причиняемого нарушениями приватности. Таксономия — это моя попытка сформулировать модель проблемы из изучения мешанины из законов, прецедентов, проблем и культурно-исторических материалов. Таксономия, которую я разработал такова:

1. Сбор информации:
   1. Слежка
   2. Допросы
2. Обработка информации:
   1. Накопление
   2. Идентификация
   3. Небезопасное использование
   4. Вторичное использование
   5. Исключение
3. Распространение информации:
   1. Нарушение конфиденциальности
   2. Разглашение
   3. Выставление напоказ
   4. Повышение доступности
   5. Шантаж
   6. Присвоение
   7. Искажение
4. Вмешательство:
   1. Вторжение
   2. Принятие решений о вмешательстве

(Прим. перев.: эти термины в контексте данной статьи могут не иметь адекватного русского перевода и иметь другой смысл на языке оригинала).

Таксономия имеет четыре главные категории проблем приватности и шестнадцать различных подкатегорий. Первая общая категория — это сбор информации, который включает способы, которыми собираются данные о людях. Подкатегория, включающая слежку и допросы (Прим. перев.: под “допросами” автор понимает скорее всего любое требование оставить какую-либо информацию о себе — например заполнение документов или анкет, это небуквальный термин, который можно в данном контексте перевести как “официальные распросы”), отражает два проблемных способа сбора информации. Проблема приватности возникает, когда активность личности, бизнес-организации или субъектов власти причиняет вред путём значительного нарушения активности других. Этот вред не обязательно физический или эмоциональный; он также может возникать в замораживании общественно-полезных форм поведения (например свободы слова и собраний) или приводить к дисбалансу власти, оказывающему негативное влияние на социальные структуры (например излишнее укрепление исполнительной власти).

Вторая общая категория — это обработка информации. Сюда включают хранение, анализ и манипуляции с данными. Существует множество проблем, которые могут быть вызваны обработкой информации и я включил пять подкатегорий в мою таксономию. Например, одна из проблем, которую я обозначил как небезопасное использование приводит к увеличению уязвимости людей к потенциальным злоупотреблениям с информацией, связанной с ними. Проблема, которую я называю исключение означает невозможность людей получить доступ и иметь какую-либо возможность сказать, каким именно образом будут использованы собранные о них данные.

Распространение информации — это третья главная категория. Распространение информации включает способы, которыми она передаётся или создаёт угрозы в ходе своего распространения. Я идентифицирую семь различных проблем распространения информации. Наконец, последняя категория включает вмешательство. Вмешательство — это непосредственное влияние на личность, такое как вторжение в жизнь человека или регулирование поступков, которые он может совершить в своей жизни.

Моя цель в углублённой таксономии — это уход от достаточно неопределённого понятия приватности в порядке предотвращения различных видов вреда и проблем, которые смешиваются или не распознаются. Кто-то может однако возразить, что множество проблем, которые я здесь обсуждаю, не являются настоящими проблемами приватности. Нарушения приватности содержат сеть связанных проблем, которые не соединены общим элементом, но тем не менее подтверждают сходство друг с другом. Мы можем определить, можно ли классифицировать что-либо как относящееся к области приватности, если это имеет общность с другими вещами, которые мы уже классифицировали аналогичным образом. Другими словами, используя форму размышления по аналогии, в которой “ключевая задача” по наблюдениям Касса Санштейна — “это решение, чего здесь больше — сходств или различий”. Аналогичным образом не существует ясных границ, что нужно, а что не нужно относить к понятию “приватность”. Кто-то может возражать против отсутствия ясных границ, но это возражение подразумевает и наличие определений границ вопроса. Вопрос о традиционном определении приватности приводит к неплодотворным и неразрешимым дебатам. Между тем, есть реальные проблемы, которые нужно рассматривать, но их часто смешивают и игнорируют, поскольку они не укладываются в различные собирательные концепции приватности. Закон часто пренебрегает видением проблем и вместо этого игнорирует все вещи, которые не укладываются в определённую концепцию приватности. Таким образом концепции приватности могут мешать изучению проблемы. В то время как проблемы существуют сами по себе, независимо от того, признаём ли мы их и классифицируем ли как проблемы “приватности”.

Важно обратить внимание на продолжающиеся попытки разъяснить концепцию приватности без рассмотрения проблем, с которыми мы сталкиваемся. Моя цель — начать с проблем и понять их детальным образом. Попытка запихать их в концепцию приватности “один размер на всех” пренебрегает видением проблем в их полном измерении или достаточным их пониманием. Концепции должны помогать нам понимать и проливать свет на наш опыт; они не должны отделяться от опыта и уменьшать то, что мы можем видеть и понимать.

Термин “приватность” лучше использовать в качестве краткого обозначения для сети связанных понятий. За пределами этого использования термин “приватность” малоупотребителен. Фактически он вносит больше тумана, чем ясности.

Кое-кто может возразить по поводу проблем, которые были или не были включены в данную таксономию. Я не предлагаю эту таксономию как совершенную. Это непрерывно движущийся к новым вершинам проект. По мере поступления новых проблем классификация их как относящихся к приватности или нет не так важна, как распознавание самих проблем. Несмотря на то, отметим ли мы проблему как часть кластера приватности, это по-прежнему проблема, и защита от неё имеет значение. Например я классифицировал как проблему нарушения приватности то, что я назвал искажением, что включает распространение неверной и вводящей в заблуждение информации о человеке. Некоторые могут возразить, что искажение в действительности не наносит ущерба приватности, поскольку приватность включает только верную информацию. Но разве вопрос в этом? Независимо от того, классифицировать ли искажение как проблему приватности или нет — это всё равно проблема. Классифицируя это как проблему приватности мы говорим, что это подтверждает связи с некоторыми другими проблемами приватности и совместное их рассмотрение может быть полезно в их указании.

B. Социальная ценность приватности

Многие теории приватности рассматривают её как индивидуальное право. Например Томас Эмерсон заявлял, что приватность “основана на предпосылках индивидуализма, таких как то, что общество существует для поддержки заслуг и уважения к индивидуумам … Право на приватность … это в действительности право не разделять жизнь с коллективом — право покинуть сообщество”. Как было сказано в постановлении одного суда “Приватность в сущности является персональной. Право на приватность определяет суверенитет индивидуума”.

Традиционно, права часто понимаются как защита индивидуумов против вторжения общества, основываясь на уважении к индивидуальной личности или автономии. Многие теории о ценности приватности понимают саму приватность в такой манере. Например Чарльз Фрид обосновывал, что приватность это одно из основных прав личности, право в котором все считаются равными, в соответствии со своим статусом как личности… В этом смысле это кантианский взгляд; это требует рассмотрения личности как вершины и запрещает замещать самые фундаментальные права человека в интересах какого-либо всеобщего блага или счастья для других.

Многие из интересов, которые конфликтуют с приватностью включают конфликт с правом личности на автономию или достоинство. Например свобода слова — это также индивидуальное право, важное для автономии. При этом во многих случаях оно само конфликтует с приватностью. Чья либо приватность может быть в конфликте с желанием другого человека обсуждать подробности жизни данной личности. Безопасность также не является только лишь общественным интересом; она также важна для индивидуальной автономии. Автономия и достоинство часто находятся на обеих сторонах баланса, так что становится трудно понять, какая сторона из двух защищает “суверенитет индивидуума”.

Коммунитаристы (Социально-философское течение, провозглашающее интересы общества выше прав человека – Прим. перев.) выступили с грозной критикой традиционных определений прав человека. Амитай Этциони, например утверждал, что приватность — это “социальная лицензия, которая освобождает категорию поступков (включая помыслы и эмоции) из под общественного, публичного или государственного контроля”. По Этциони, многие теории приватности культивируют её как священный принцип, даже если это входит в конфликт со всеобщей пользой. Согласно Этциони “приватность – это не абсолютная ценность и она не должна попирать все другие права или затрагивать всеобщие блага”. Он продолжает демонстрировать, как интересы приватности вмешиваются в более высокие социальные интересы и утверждает, что чаще всего или даже всегда, приватность должна уступить место в этом балансе.

Этциони прав в том, что критикует тех, кто утверждает, что приватность — это такое право личности, которому дозволено попирать социальные интересы. Проблема однако в том, что утилитарный баланс между правами личности и всеобщеми благами редко складывается в пользу личных прав — за исключением разве что тривиальных интересов, находящихся на стороне всеобщих благ. Общество в целом будет одерживать победу в своих интересах против индивидуумов.

Более глубокая проблема во взгляде Этциони — его критика либеральных теорий прав личности как абсолютных, он рассматривает индивидуальные права как находящиеся в напряжённых отношениях с обществом. Та же самая дихотомия между индивидуумом и обществом, которая пронизывает либеральные теории также пронизывает и коммунитаризм Этциони. Этциони видит задачу коммунитаристов в “сбалансированности прав личности с социальными обязанностями и индивидуальности с обществом”. Проблема с коммунитаризмом Этциони в том, что личность необязательно находится на стороне оппозиции по отношении к обществу. Такой взгляд подразумевает, что индивидуальные и общественные интересы различны и конфликтуют. Аналогичный взгляд также поддерживается многими либеральными концепциями прав личности.

В противоположность этому Джон Дьюи выдвигает альтернативную теорию отношений между индивидуумом и обществом. Согласно Дьюи не существует прямой дихотомии между личностью и обществом. Индивидуум формируется обществом и польза как для индивидуума так и общества чаще взаимосвязана, чем антагонистична: “Мы не думаем о самих себе в смысле сохранения некоего социального поведения. Следовательно мы не можем отделить идею о себе и о наших собственных благах от наших идей о других и их благах”. Дьюи спорит с тем, что ценности защиты прав личности выясняются в зависимости от их вклада в общество. Другими словами, права личности не могут попирать общественные, а защищают общество от чрезмерного вмешательства. Общество даёт пространство индивидуумам из-за социального выигрыша, который от этого возникает. Поэтому, доказывает Дьюи, права должны оцениваться потому “какой вклад они вносят в благополучие общества”. Иначе в любом виде утилитарного подсчёта индивидуальные интересы не будут иметь ценности, способной перевесить большинство общественных интересов и защищать личные права станет невозможно. Таким образом Дьюи аргументирует, что мы должны настаивать на “социальном базисе и социальной реабилитации” гражданских свобод.

Я согласен, также как и Дьюи, что ценность защиты личности носит социальный характер. Общественная жизнь включает в себя много трений и мы постоянно вступаем в стычки друг с другом. Часть того, что делает общество хорошим местом для жизни, включает в себя пространство, допускающее свободу людей от вмешательства других. Общество без защиты приватности было бы задыхающимся и возможно не тем местом, в котором хотело бы жить большинство из нас. Защищая личные права, мы как общество принимаем самоограничивающие решения для того, чтобы получить выигрыш от создания свободных областей для процветания индивидуальности.

Как доказывал Роберт Пост, приватность — это не только совокупость из ограничений общественных правил и норм. Напротив, приватность представляет общественные усилия для поддержки поведения, этикета и цивилизованности. Общество защищает приватность в качестве одной из мер принуждения к порядку. Как утвеждает Спайрос Саймитис “рассмотрение приватности более не возникает из частных личных проблем; наоборот, оно затрагивает конфликт, затрагивающий каждого”. Некоторые учёные аргументируют, что приватность является “конститутивной” для общества и должна оцениваться в терминах социальных ролей, которые она играет. Приватность таким образом — это не наступление индивидуума против общественных интересов, а защита индивидуума, основанная на общественных нормах и ценностях. Приватность — это не просто способ личности уйти от общественного контроля, а это сама по себе форма социального контроля, которая появляется из общественных норм. Это не внешнее ограничение общества, а фактически его внутренний объём. Таким образом, приватность имеет социальное значение. Даже если она защищает индивидуума, она делает это ради общества. И таким образом не нужно оценивать вес прав личности против более существенных социальных благ. Проблемы приватности включают балансирование социальных интересов с двух сторон этой шкалы.

Поскольку приватность включает защиту против множества различных видов вреда или проблем, ценность приватности различается в зависимости от того какую частную проблему или ущерб защищают. Не все проблемы, связанные с приватностью, эквивалентны; некоторые связаны с большим ущербом, чем другие. Таким образом мы не можем приписать абстрактную ценность приватности. Её ценность будет значительно различаться в зависимости от каких проблем, вызывающих определённый вред, мы защищаемся. Таким образом, чтобы понять приватность, мы должны концептуализировать её и её ценность более плюралистически. Приватность — это множество защит против связанного множества проблем. Эти проблемы не все связаны одинаковым образом, но они подкрепляют одна другую. Социальная ценность — в защите от каждой из проблем и эта ценность различна в зависимости от природы каждой проблемы.