*Je ne suis pas ‘antisystème’ c’est le systéme qui est ‘antimoi’
(народное)*
Из разговоров по скайпу с друзьями я поняла что в России совершенно ничего неизвестно о волне протестов под кодовым названием “Реальная Демократия”. Эта волна впервые поднялась в Испании и захлестнула большую часть стран Европы, латинскую Америку и постепенно добирается до США. Движение сохраняет очертания тунисской революции – огромная роль интернета в мобилизации людей, сетевой (горизонтальный) принцип организации, без партий и профсоюзов, без лидеров.
Фрактальная революция, или революция по эффекту бабочки.
Способен ли маленький бунт на одном конце планеты породить всемирный ураган, от которого затрясутся коленки у заседающих на саммите большой восьмёрки?
Один за другим, города Европы изменяют свой облик: на центральных площадях собираются сотни, тысячи людей с одним и тем же требованием – REAL DEMOCRATIE YA ! Настоящей демократии – здесь и сейчас! Что это означает? Чего на самом деле хотят люди, спящие вот уже несколько недель в палатках на площадях городов ? Они не покидают места собраний, преображая и присваивая себе пространство города, которое так давно уже перестало принадлежать гражданам.
Чтобы понять в чём тут речь, я взяла интервью у Жюльена Люси (Julien Lucy), одного из самых активных участников парижского движения за Реальную Демократию.
K: Когда и как всё это началось?
J.L.: Всё началось в Мариде около 15 мая, 20-30 человек вышли на площадь Puerta del Sol и устроили там что-то вроде столов с информацией для граждан. Они говорили что не принадлежат ни к какой партии, потому что не узнают себя в современных политических играх. Они говорили также, что хотят изменить систему и призывали всех присоединиться к ним. Это были ежедневные собрания в форме генеральных ассамблей – люди обсуждали свои проблемы, предлагали решения. Они приходили в одно и то же время в одно и то же место, и очень быстро об этом месте стало известно в городе. И когда их стало где-то под 4000 человек, полиция решила, что пора с этим заканчивать и разогнала всех, хотя это были просто мирные собрания.
Разгон лагеря в Пуэрто дэль Сол, 16 мая 2011
Вот тогда-то, после разгона мирного собрания, испанцы и среагировали – буквально на следующий день по всей стране около 40 000 человек оккупировали центральные площади городов, а через несколько дней их стало 60 000. Они разбивали палаточные лагеря, обсуждали свои проблемы, ели, спали, играли музыку на площадях. Там даже открылись импровизированные детские садики.
Мадрид, площадь Пуэрта Дэл Сол
Мадрид Пуэрта дэль Сол
Тенты на Пуэрта Дель Сол
Пуэрто дэль Сол, 17 мая 2011
К: А кто вышел на площадь? Молодёжь, студенты, рабочие?
J.L: Поначалу это была молодёжь, но очень быстро движение стало смешанным. Они выступали за “реальную демократию”. Они говорили что выборы не являются демократическим институтом, и их интересуют другие формы участия народа в жизни страны, и эти формы нужно было ещё придумать, создать и воплотить в жизнь. Они не призывали голосовать за ту или иную партию, они призывали тех, кого называют “потерянным поколением” к восстанию. Они не требовали просто повышения зарплаты или что-то такое материальное, ведь это были бы лишь реформы. Они требовали настоящего изменения системы, то есть, необходимо было пересмотреть сам фундамент демократии, то, как мы можем организовываться и действовать вместе. Первый слоган у испанцев был “мы не товар”, ни на уровне политическом, электоральном, ни на экономическом, ни на духовном и культурном уровнях мы – не товар. Нас нельзя использовать в целях больших политических и финансовых игр.
Мы не товар в руках политиков и банкиров
К: а как всё началось во Франции?
J.L: Испанцы написали обращение к народам всех стран Европы и мира. Это было не просто обращение с просьбой делать акции солидарности с Испанией. Это был призыв делать то же самое повсюду, во всех странах мира., потому что если начинается такое движение, оно имеет смысл только на мировом уровне: мы живём в условиях глобализации. Что интересно, испанцы организовывали свои собрания без голосования. Они решили вместо голосования искать консенсуса. А консенсус – он происходит от слова “sens”, чувство – это общее чувство, атмосфера, когда чувствуется что все согласны, действительно согласны. И когда мы всё это увидели – на фотках, видео, в твиттере, – нам это показалось очевидным и очень простым. Даже без перевода на политический язык Франции. Тогда сначала была проведена акция у посольства Испании. А на следующий день мы собрались все на площади Бастилии, было человек 200 в первый день. Но с каждым днём нас всё больше и больше. То есть, из движения солидарности с испанцами это превратилось в нашу самостоятельную французскую движуху. С нами много испанских студентов, они всё время на связи с ребятами из Мадрида. Это движение не должно иметь границ.
К: а как вы организовываетесь?
J.L.: Мы приходим в одно и то же время на одну и ту же площадь. Идея в том, что люди должны вернуть себе город, вернуть себе публичное пространство и политическое сознание. Мы не поощряем алкоголь и наркотики на собраниях, и мы категорически против насилия. На первой генеральной ассамблее мы разбились на комиссии. Есть комиссия по работе с прессой, комиссия по акциям – она придумывает какие-то интересные акции, например одновременно во всех странах мира сделать какую-то акцию. Есть комиссия по международным связям – она как раз координирует действия в разных странах. Есть комиссия по Франции – там люди следят чтобы все новости о движении были переведены на французский, и пытаются мобилизовать людей по всей Франции. Есть комиссия по логистике – они решают как организовываться на месте: еда, питьё, плакаты, баннеры, и так далее. Каждая комиссия в ходе своей работы выносит какие-то предложения, которые она может представить на генеральной ассамблее, там за них голосуют или пытаются прийти к консенсусу. Мы работаем день через день: один день – комиссии, другой – генеральная ассамблея. В идеале конечно их нужно совмещать.
К: а каковы ваши требования ?
J.L: Переворот политической пирамиды – так чтобы процесс принятия решений шёл снизу вверх, а лучше чтобы не было ни верха ни низа. Полное равенство женщин и мужчин. Отмена долгов африканских стран перед Европой и США. Обнуление всех так называемых “национальных долгов”. Изменение условий труда. Даже если мы сохраняем “принцип работы” как таковой – хотя это стоит под вопросом – мы отказываемся от прекаритетных условий занятости. Если безработица падает засчёт увеличения количества прекаритетных рабочих, мы против этого. Мы хотим работать чтобы жить, а не наоборот.
К: но каковы реальные предложения? Меня интересует, предлагает ли это движение какие-то практические меры? Даёт ли оно ответы на вопросы?
J.L: Разные комиссии работают над этим. В Испании например много учёных – социологов, экономистов – которые приходят на площадь обсуждать это. Конечно, появляются какие-то ответы постепенно. Интересно то, что нет никакой “единой платформы требований”, но почему-то у всех стран мира, которые сейчас вовлечены в движение, выходит очень похожий список требований и очень похожая программа действий.
К: Если я правильно поняла, мысль состоит в том, чтобы организовываться в “коммуны” на уровне городских кварталрв: в каждом квартале люди должны сами организовываться и решать свои проблемы как бы “параллельно” с работой государства. В том смысле что если им что-то нужно, они это делают сами не дожидаясь помощи “свыше”.
J.L.: Да, это один из основных прицнипов – самоорганизация. Самоорганизация ведёт к автономности, а автономность – один из способов обойтись без государства. В Испании мобилизованных людей достаточно много, чтобы разделиться : одни остаются на площади, другие распределяются по кварталам, работают с соседями, знакомыми, родственниками, пытаются сорганизоваться и приводят новых людей на площадь. Во Франции людей для такой работы пока недостаточно. Сначала мы заполним площадь, а потом уже будем решать насчёт кварталов.
К: а ты можешь сказать какие там цифры по Франции?
J.L: 26 мая в Лионе было около 500 человек, в Тулузе – 450, в Рэнне – 400, в Нанте – 350, в Байонне – 200, в Бордо – 200, в Марселе около 100. И ещё где-то 15 городов по Франции где в сумме вышли на улицу около тысячи человек. В Париже последние дни – от 800 до 1000 человек. Может казаться, что это совсем небольшие цифры. Но на самом деле в начале нас было по 10 человек в трёх городах. Буквально за пять дней мы поднялись от 30 человек до нескольких тысяч – и это без помощи профсоюзов и партий.
_К: ты не мог бы поподробней рассказать про этот принцип беспартийности? _
J.L: Это одно из самых важных правил движения: движение принадлежит всем, оно исходит от каждого. Профсоюзы и партии не могут прийти со своими флагами, символикой и прочим и заявить свои права на движение.
К: Ты хочешь сказать, что люди во Франции и в тех странах, которые участвуют в мобилизации, потеряли доверие к профсоюзам и партиям, даже оппозиционным?
J.L: Дело не только в этом. В некоторых странах есть и страх, и отрицание партий и профсоюзов – люди больше не верят в них и воспринимают их как часть большой игры. Но есть и другая причина – даже если у людей осталось доверие к партиям и профсоюзам, когда ты приглашаешь в движение профсоюз, ты разделяешь движение. Потому что это профсоюз, это партия, то есть, это уже готовая логика и идеология. Это не принадлежит народу, это не было создано народом здесь и сейчас. “Реальная демократия” исходит из народа, а не от партбюро которое существует уже десятки лет.
К: то есть идея состоит в том, чтобы вместе выработать новые формы политической самоорганизации?
J.L: Да, смысл в том, чтобы создавать. Это постоянное коллективное политическое творчество.
К: А как обстоят дела на международном уровне?
J.L.: По последним новостям, согласно интерактивной карте движения
по всему миру около 550 собраний. Самое многолюдное в Греции, там позавчера собралось 30 000 человек, несмотря на дождь. В Италии движение набирает силу – там в последние дни было от 10 до 15 000 человек. Вчера в Дублине было 3500 человек, в Берлине уже 4 дня подряд собираются по 1000 человек.
