С глобальным кризисом учащаются восстания и бунты: но что за этим скрывается?

Содержание

!>no-no.jpg!

*Когда современный кризисный цикл достиг своего пика в 2007 / 2008-м году, освободительные силы дивились отсутствию протестов. И только те, кто занимался экономическими процессами, с ожиданием смотрели на Китай и Индию. И в самом деле: число забастовок в Китае стремительно росло. Сегодняшнего пика волна стачек достигла летом 2010-го. Менее ожидаемым было большое количество бунтов в Магрибе и в арабских странах. СМИ проявили себя вне-историческими и объяснили эти, якобы, спонтанные восстания возросшим влиянием Facebook, Twitter, Skype и Ко, а не предыдущими конфликтами и социальными условиями. С протестами в Греции, Испании и Португалии закончилась и эта неопределённость: связь между Программами структурных реформ Структур (SAPs) Международного Валютного Фонда (МВФ), Европейского Центрального Банка (ЕЦБ) и Евросоюза и протестами стала слишком очевидной.*

h2. Война как средство от кризиса

Сопротивление против программ МВФ и Мирового Банка в 1980-х было не меньшим, чем сегодня, только происходило оно не на периферии Европы, а в странах «Третьего мира». В центре люди проявляли солидарность в форме протеста против заседаний МВФ и Мирового банка — из этого возникло движение против глобализации.

Следующие за кризисами SAPs могут, однако, иметь и иные последствия: войну. Из коллективной памяти совершенно исчезло, что на протяжении всех 1980-х в Югославии было значительное сопротивление трудящихся против программ МВФ и Мирового банка. Эти протесты правительство смогло, в конце концов, канализировать разжиганием нового национализма. Последствием было десятилетие войны на Балканах.

Война и сегодня является одной из опций, как можно справиться с кризисом — это показывает пример Ливии. «Капитализм не может устоять (…) без угрозы военной расправы на заднем фоне», так интерпретирует кенийский политолог Фирозе Манджи бомбардировки НАТО. НАТО с виду действует в интересах повстанцев, но одновременно с этим и показывает, что вмешается повсюду в Северной Африке, где восстание не приведёт к демократии и рыночной экономике. Заявления после бегства Каддафи говорят ясным языком: «Западные советники по стабилизации» (taz) должны заняться восстановлением страны.

Останется ли это единственным примером, пока не известно — это будет зависеть от того, как станут развиваться отдельные восстания. Касательно греческой ситуации авторы linksunten.indymedia.org комментировали: «Государство, которое решит больше не выплачивать или не выплачивать по всем долгам, едва ли можно как-то к этому принудить. Его даже нельзя обанкротить, по крайней мере, без войны, а этого политики всех стран не хотят, по крайней мере, официально». Но именно это и произошло в своё время с Югославией.

Движение в задолжавшей Греции уникально и служит как раз в Германии для многих левых примером: с 48-ю всеобщими стачками с 1980-го года Греция занимает ведущее место в Европе по забастовкам, анархистское движение обладает каким-то значением, хотя и показало себя в прошлом отчасти довольно воинственным. После гибели трёх банковских служащих в мае 2010-го там произошло широкое переосмысление. Греческое протестное движение гармонирует в своих методах с испанскими и португальскими «Возмущёнными». Части либертарного движения работают над альтернативными концепциями и полагаются не на воинственные протесты, а на прямое вмешательство в собраниях на площадях и в кварталах.

h2. Движения за демократию?

Общим знаменателем южно-европейских движений за демократию (но, к примеру, и протестов в Висконсине и Израиле) является отсылка к восстаниям в Северной Африке. Это удивляет, особенно в США. После 11-го сентября 2001-го года позитивный отсыл к чему-то, происходящему в исламском мире, казался практически невозможным. Кроме того, там снова проявляется классовое сознание: рабочий класс в арабских странах и в Магрибе имеет кое-что общее с рабочим классом в США, людям становится это понятно. «Для протестного ландшафта США было особенно необычным, что в языке протестов постоянно встречались понятия ‘класс‘и даже ‘классовая борьба‘», писали социологи Эрик Оулин Райт и Хояо Александре Пешански.

Требования демократии встречаются — за исключением Англии — во всех сегодняшних протестах, а в частности — требования демократического участия рабочего класса, по обстоятельствам — о соучастии в управлении или о самоуправлении, и по предшествующему политическому режиму — о создании демократических структур или об их упразднении.

Действия тройки из МВФ, ЕЦБ и ЕС, в особенности, в Греции ясно показывают: во время кризиса капитал испытывает трудности со своей хвалёной демократией, будь она даже всего лишь парламентской. Потребности капитала больше не могут быть удовлетворены демократическими средствами. В таких ситуациях система всегда склонялась к авторитарным решениям.

Дебаты о запретах на выход из дома для молодёжи в Лондоне, закрытия виртуальных сетей в арабских и северо-африканских странах и применение прямого насилия против населения собственного государства – в Ливии и Сирии, как и в Англии — это лишь вершина айсберга. Ливия как и Англия, к тому же, указывают на расистский аспект кризиса: в первом случае проводились бомбардировки, чтобы и после свержения Каддафи удерживать беженцев вдали от европейских границ, во втором — социальный взрыв окрашивается в этнические тона.

h2. Стачка как ядро восстаний

С позиций классовой борьбы следует подчеркнуть: большинству сегодняшних протестов предшествовали конкретные пролетарские конфликты, зачастую забастовки. Египетское восстание развилось из стачек в текстильной промышленности в Махалле в 2006-м и последующих забастовок; Мубарак сдался лишь тогда, когда к протестам прибавилась угроза стачки. В Тунисе в 2008-м году возникло значительное стачечное движение в шахтёрском городе Гафса, которое и начало восстание.

В тот момент центр ещё мог перевести последствия глобального кризиса на периферию и полу-периферию. Эти рабочие конфликты никак не связывались в СМИ с глобальным кризисом. Лишь поэтому сегодня актуальное глобальное восстание кажется таким «удивительным».

Возникшее повсюду сотрудничество между социальными инициативами, профсоюзами и политическими оппозиционными группами в 2010-м и 2011-м годах основывается на пролетарских идентичностях: оно основывается на остатках власти трудящихся, проявляющейся в упоминавшихся стачках и служившей инициатором протестов, а с другой стороны — это пролетаризованные или те, кто боятся пролетаризации, и чрезмерно пролетаризованные, которые бунтуют своим собственным способом.

Как раз зарождение восстаний в стачках указывает на то, что синдикалистская модель организации нисколько не утеряла своей актуальности. Как протесты против «тройки», они обладают ещё и отчётливо анти-капиталистическим характером. В этом смысле и требование демократии — даже если оно и кажется на первый взгляд «реформистским» – не стоит недооценивать: требования указывают на потребность в демократии и прямого влияния.

Это те элементы, которые довольно близки синдикалистским основам самоуправления. Поэтому сейчас важна международная солидарность, причём самая бескомпромиссная. Даже если средства нам не нравятся, бунты в Англии являются выражением восстания. Они ничего не изменили лишь на первый взгляд. Но они хотя бы показали бунтовщикам, что они могут развить свою силу. Из этого опыта собственного могущества может возникнуть нечто позитивное.

Перевод с немецкого.

«Gesichter der Revolte», Direkte Aktion, Nr. 207, сентябрь/октябрь 2011

"Источник":http://liberadio.noblogs.org/post/2011/11/04/675/

Powered by Free Software, including Ruby programming language, PostgreSQL database. Samizdat engine is free software; you can distribute/modify it under the terms of the GNU General Public License version 3 or later.