Недавно Международный центр тюремных исследований объявил, что Беларусь занимает 14-е место в мире по количеству заключенных. Для нашей страны это большое достижение, поскольку в течение ряда лет мы прочно входили в десятку “мировых лидеров” по числу тех, кто томится в неволе: то пятое место занимали, то даже третье. За счет чего сделан такой рывок? А был ли он на самом деле?

Интересное журналистское расследование на эту тему появилось в Народной воле

Зона

Почему власти отчитываются об уменьшении числа заключенных, а белорусские тюрьмы переполнены?

15.11.2007 – Светлана КАЛИНКИНА

Недавно Международный центр тюремных исследований объявил, что Беларусь занимает 14-е место в мире по количеству заключенных. Для нашей страны это большое достижение, поскольку в течение ряда лет мы прочно входили в десятку “мировых лидеров” по числу тех, кто томится в неволе: то пятое место занимали, то даже третье. Однако, порадовавшись некоторое время успехам, “Народная воля” все-таки решила выяснить, за счет чего сделан такой рывок.

Министр уполномочен заявить

В июле этого года на “круглом столе”, организованном газетой “Советская Белоруссия”, министр внутренних дел Владимир Наумов официально сообщил: в Беларуси в местах лишения свободы находится около 37 тысяч человек. “Это довольно много”, — кокетничал чиновник. Потому что, честно признаем, этот показатель значительно меньше, чем был раньше.

Через месяц, в августе, во время онлайн-конференции в Белтелерадиокомпании Наумов уже скорректировал цифру и заявил, что в местах лишения свободы находится 34 тысячи человек. При этом министр спрогнозировал, что в мировом “тюремном рейтинге” Беларусь окажется не в “лидерах”, а в конце первой десятки. И как в воду глядел... Потому что мы, хоть и остались на первых местах в Европе (после России), но оказались четырнадцатыми в мире. Для Беларуси это большое достижение, так как еще в прошлом году наша страна по количеству заключенных была на третьем месте в мире, уступая только США и все той же России.

Поэтому не удивительно, что парадные реляции недавно продолжила и заместитель главы Администрации президента Наталья Петкевич. Представляя депутатам проект закона об амнистии, по которому впервые решено не распространять амнистию на всех (раньше, напомним, всем списывали один год) и в результате принятия которого на свободу выйдет достаточно небольшое число людей — всего 3,5 тысячи человек, Наталья Петкевич заявила: “В Беларуси радикально изменилась в лучшую сторону ситуация с назначением и применением наказания. Депутаты не раз поднимали проблему осуждения на значительные сроки наказания за незначительные преступления. Такая практика действительно имела место. И я точно так же возмущалась. Однако проведена огромная работа по изменению законодательства и корректировке санкций в зависимости от тяжести совершенных преступлений. Законодательство резко изменилось в лучшую сторону...” Как следовало из речи главного юриста Администрации президента, по этой причине нет необходимости в массовой разгрузке колоний и тюрем. А потому и амнистия вышла такая куцая.

Возможно, мы действительно не заметили, как наша уголовная система стала гуманнее, прозевали момент, когда это произошло...

Куда ни кинь — всюду ДИН

В приемной у начальника Департамента исполнения наказаний Владимира Ковчура, помню, жил зеленый попугайчик по имени Амнистия. Чудная птица, надеюсь, и сейчас здравствует. Владимир Ковчур всегда был сторонником амнистий, потому что ему лучше других ведомо о “заселенности” подведомственных учреждений. Пару лет назад он даже выступил с большой статьей в журнале “Юстиция Беларуси”, в которой сообщил, что лимит всех учреждений системы — 32,9 тысячи мест, и, естественно, признавал, что именно амнистии пока спасают положение.

На этот раз Ковчур по поводу грядущей амнистии не сказал ни слова и вообще практически весь год был для СМИ, как говорится, “вне зоны доступа”. По своим каналам мы попытались выяснить, в чем дело, и столкнулись с неожиданной ситуацией.

Владимир Ковчур пропал для прессы после большого интервью в журнале “Милиция Беларуси”, опубликованном в марте этого года. И это, прямо скажем, интервью-откровение.

“Сегодня в местах лишения свободы в Беларуси на котловом довольствии свыше 48 тысяч человек. Более 45 тысяч — в исправительных учреждениях, СИЗО и арестных домах, почти три тысячи изолированных правонарушителей — в ЛТП. 126 отбывают пожизненное заключение. Кроме того, под надзором исправительных учреждений открытого типа без малого восемь тысяч человек”, — сообщил Владимир Ковчур. Таким образом, получается, что в местах лишения и ограничения свободы в марте этого года находилось более 56 тысяч человек.

Почему же, спустя три месяца, в июле, министр внутренних дел озвучил гораздо меньшую цифру? Что произошло в нашем законодательстве или уголовно-исправительной системе? На волю вышли почти 20 тысяч осужденных и арестованных, и никто этого не заметил? Возможно, и молчит Ковчур потому, что не знает, как отвечать на эти вопросы.

Попробуем разобраться сами.

Весной-летом этого года Уголовный кодекс был дополнен новыми статьями. Однако они по-прежнему предусматривали ограничение свободы (например, появилось наказание за незаконное использование или распространение информации о результатах финансово-хозяйственной деятельности эмитента ценных бумаг, “срок” назначили за незаконные действия с векселями). Обнаружились и дополнительные составы уголовных преступлений (так, теперь наказуемо нарушение правил безопасности при обращении с генно-инженерными организмами). Ужесточено наказание за хищение путем злоупотребления служебными полномочиями — сейчас тут уже не отделаешься исправительными работами или простым штрафом, санкции ужесточены... В общем, никаких признаков внезапного смягчения закона в УК не просматривается (даже наоборот). И уж тем более не нашли мы таких изменений, чтобы значительное число людей покинули колонии, тюрьмы, следственные изоляторы.

Ни о чем подобном не знают и правозащитники.

“Были ли в 2007 году какие-либо изменения в белорусском законодательстве, в принципах отбывания наказания, чтобы из мест лишения свободы освободилось значительное число людей?” — интересуюсь у вице-президента Всемирной федерации прав человека Алеся Беляцкого. “Нет, никаких оснований для этого не было. После принятия закона об амнистии, вероятно в первом квартале 2008 года, небольшое количество заключенных выйдет на свободу. Но пока такого случиться не могло”, — категорично заявляет Беляцкий.

“Значительных изменений в количестве заключенных быть не может, — поддерживает коллегу правозащитник и бывший адвокат Игорь Рынкевич. — Либерализации закона не было, колонии, как мы знаем от осужденных, переполнены”.

Получается, министр Наумов, озвучивая число белорусских заключенных, просто называет неполные данные? А международные организации, естественно, все свои расчеты ведут, основываясь на официальной информации. В результате страна улучшила показатели, фактически ничего не изменив?

И все-таки не хочется верить, что МВД столь вольно обращается даже не с цифрами, а с судьбами людей. Поэтому попробуем подойти к проблеме с другой стороны, ведь все заключенные оказываются в тюрьмах и колониях по решению суда...

«Самый высокий показатель во все времена»

Председатель Верховного суда Валентин Сукало традиционно на специальной пресс-конференции в начале года подводит итоги года ушедшего. Говоря о 2006-м, он сообщил, что “количество дел в судах шокирующее”. “Если в 2000 году по уголовным делам было осуждено 59.862 человека, то в 2006-м — 71.470 человек”, — заявил главный судья страны.

То есть и по этой линии получается рост, да еще значительный. Если верить судебной статистике, то мы вообще какая-то нация преступников. Ведь белорусов всего-то 9,7 миллиона, и из них полтора миллиона детей. Иными словами, почти каждый сотый взрослый житель нашей страны в прошлом году стал уголовником. Это какой-то немыслимый показатель, в который просто невозможно поверить. Но председатель Верховного суда наверняка знает, о чем говорит.

Правда, одновременно Сукало успокоил журналистов: “В структуре мер уголовного наказания лишение свободы составило только 23%, а 10 лет назад этот показатель составлял 36,5%. Впервые за многие годы осуждение к исправительным работам превысило лишение свободы и составило 25%”.

На самом деле, если посчитать, то ничего успокаивающего в этом сообщении тоже нет. Потому что за решетку отправились более 16 тысяч человек. Получается, что один выходит по амнистии, а пятеро стоят на очереди, чтобы занять его “шконку”. Хотя совсем недавно официальные лица говорили о том, что прогнозируют даже закрытие некоторых колоний в связи с тем, что количество “спецконтингента” уменьшится. Огромные надежды были на изменения в Уголовный кодекс, внесенные в 2003-м и 2005 годах, когда снизились наказания за мелкие преступления, а некоторые из них вообще исчезли из УК. “Никто не будет сидеть за украденную курицу”, — гордо сообщали разработчики закона. Возможно, за украденную курицу или за украденную у бывшей жены кастрюлю супа сейчас в колониях никто и не сидит. Но зато увеличились сроки для тех, у кого они и так были немаленькие.

“В связи с новым кодексом и ужесточением санкций по ряду статей средний срок наказания по различным видам режима по сравнению с 2001-м увеличился на 2—2,5 года, — утверждает Владимир Ковчур, — и сейчас на отдельных видах режима составляет более восьми лет”. По его оценке, “у нас очень длительный срок наказания, самый высокий показатель во все времена”.

Менее определенно высказывается на сей счет Валентин Сукало, но тоже признает: “Пока наши суды страдают в качестве назначения наказаний излишней суровостью, а не излишней мягкостью”.

Действительно, судьи строги! По крайней мере, в первом полугодии этого года процент тех, кого суды приговаривали к ограничению свободы, по сравнению с прошлым годом не уменьшился, а увеличился. То есть пока тысячи людей томятся за решеткой, чиновники просто гоняют ветер разговорами о том, что они осознают неадекватность ситуации. И по-прежнему остается актуальной злая кавээновская шутка о новом виде экстремального туризма: “Хочешь посидеть в тюрьме — езжай в Беларусь”.

Письма издалека

Недавно я получила письмо из колонии от одного очень известного в Беларуси человека (не буду называть его имя, чтобы не осложнять ему жизнь). Вот что он рассказывает о реальной тюремной действительности: “В последний день весенней сессии (имеется в виду сессия Палаты представителей, которая могла утвердить закон, однако в последний момент документ забрали на доработку в Администрацию президента. — Авт.) некоторые еще надеялись, что амнистия будет к 3 июля. Но по радио ничего не передавали. Один заключенный на почве переживаний перерезал себе горло. Спасти не успели. Говорят, еще были подобные случаи, но я лично не могу подтвердить, так что расценивай это как слухи. Других разговоров в нашем заведении просто не было — только об амнистии. Говорить, что она не нужна, — большая глупость. Все ”зоны” или заполнены до отказа, или переполнены. Условия ужасные. До сих пор еще не топят (письмо написано 7 ноября, если помните, уже шел снег. — Авт.). Государство экономит. Очень холодно. И это с учетом того, что на каждого человека приходится чуть больше одного квадратного метра, хотя по закону нужно минимум два. Людей — как пчел в улье. Такое ощущение, что в стране одни преступники. Мест в колонии нет, кровати везде в три яруса. Во всех камерах — двойное-тройное количество людей. Как-то я слышал по радио, что приняты новые нормы довольствия в местах лишения свободы и что теперь заключенному в день положено 90 граммов мяса и 100 граммов рыбы без головы. Ничего этого мы, конечно, не видим. Государство экономит на всем. Весной с девяти утра до шести вечера отключали электричество и розетки: ни почитать, ни кипятка попить...

По твоей просьбе я переговорил с разными людьми: кто в каких колониях и ИВС был, где сколько человек содержат. Так по нашим подсчетам получилось больше 60 тысяч. И это без учета ИВС, тюремных больниц, тех, кто в пути и в пересылках...”

О переполненности колоний говорила и Екатерина Садовская, которая только в этом году освободилась из гомельской колонии. Она была свидетелем, как женщин размещали в коридорах, хотя это противоречит всем правилам внутреннего распорядка. Но, по свидетельству правозащитницы, “утоптана” ИК-4 до такой степени, что дальше уже некуда.

Пожалуй, только из одного места пока не было вопиющих новостей — из колонии “Витьба-3”, где отбывает наказание Александр Козулин. Однако, по нашей информации, сюда стали направлять бывших милиционеров, видимо, делают так называемую ”красную зону”. В общем, наверняка недолго и этой колонии удерживаться в “запроектированных” рамках.

Сведения о количестве тех, кто находится в местах лишения свободы, собранные нашими добровольными помощниками, мы направим для проверки правозащитникам. Но даже по статистике Владимира Ковчура получается, что в Беларуси на 100 тысяч жителей приходится 577 тех, кто находится в местах лишения свободы. А это значит, что мы все-таки остаемся в лидерах позорного рейтинга.

Сравните с другими европейскими государствами. Украина — 345, Эстония — 333, Латвия — 292, Грузия — 276, Молдова — 247, Польша — 239, Литва — 235, Азербайджан — 202. Кстати, самый низкий показатель среди европейских стран (37) имеет Исландия, а самый низкий в мире — Австралия (11). В общем, есть государства, которые живут практически без тюрем. И неплохо живут.

Но наше государство сделало из нас уголовников. И виноват в этом дурной закон, согласно которому в Беларуси, по утверждению Владимира Ковчура, “средний срок наказания самый высокий во все времена”. А он знает, о чем говорит, — всю жизнь в системе. И в отличие от министра начальник ДИН сообщает не об уменьшении, а об увеличении числа осужденных: “Несмотря на то, что мы достаточно широко применяем институт замены наказания более мягким и условно-досрочное освобождение (порядка 70 процентов освобождаются досрочно), у нас в местах лишения свободы плюс 3,5 тысячи человек”.

Молох

Ветераны пенитенциарной системы в этой связи вспоминают советские показатели. Тот же начальник ДИН признался: “Я застал времена, когда у нас было 14 тысяч осужденных и 7 тысяч в следственных изоляторах. Всего 21 тысяча. Кроме того, две-три тысячи осужденных направляли в районы Крайнего Севера на лесоповал (в среднем на два-три года). После развала Советского Союза домой вернули порядка шести тысяч своих граждан. То есть до 30 тысяч — это реальная цифра. Неужели наше общество стало настолько криминальным, что мы сегодня должны держать в местах лишения свободы 50—60 тысяч человек?”

Конечно, не были белорусы нацией преступников и не являются ею. Просто тюрьма — это для государства самый простой способ решения проблем. По выбиванию денег и собственности из непокорных бизнесменов, по выбиванию революционных настроений из оппозиционных политиков. Это действенный способ запугивания всех. Это традиционный метод диктатур. Это, наконец, дешевая рабочая сила. По крайней мере, данные по тюремным зарплатам, озвученные меньше месяца назад милицейской газетой “На страже”, такие: самая лучшая ситуация в женской колонии в Гомеле — почти 130 тысяч рублей, в ИК-2 (Бобруйск) — 43 тысячи, в “Витьбе-3” — 42 тысячи, в ИК-5 (Ивацевичи) — 39 тысяч, в ИК-22 (так называемые ”Волчьи норы” под Ивацевичами) — 38, в ИК-24 (женская колония в Речицком районе) — 36 тысяч рублей... А ведь в наших колониях и мебель выпускают, и разнообразные агрегаты, и лесоповалы есть, и, конечно, швейные цеха, которые обшивают милицию и армию; наконец, заключенные стали основной рабсилой во многих колхозах... И чтобы подольше иметь фактических рабов, государство придумало новую “фишку”: если не погасишь иск, то ни под амнистию, ни под условно-досрочное освобождение не попадешь. А кто может “возместить ущерб” при таких заработках? Только те, кто наворовал на многие миллионы. Вот такое у нас справедливое правосудие и такое государство для народа.

P.S. Когда верстался этот номер, стало известно, что Владимир Ковчур освобожден от занимаемой должности.