В продолжения темы, поднятой тут ещё одна статья, на этот раз с комментариями “публичных российских анархистов”
Чего анархия мать?
Анархисты, которые поджигают милицейские машины, в интервью Радио Свобода ответили анархистам, которые этого не делают.
Поводом к этому разговору стал очередной поджог милицейской машины в Москве. Милиционеры приехали на улицу Островитянова, как выяснилось, по ложному вызову 9 февраля. Их машину подожгли после того, как они из нее вышли. Ответственность за акцию взяли на себя так называемые “Бутовские разбойники”, которые направили отчет об акции на сайт " Blackblocg ".
Надо отметить, что поджог ментовской машины на данный момент не последняя акция: следом за ней В Химкинском лесу сгорел бульдозер , а так же В Опалихе кто-то поджёг стройку, разрушающую уникальный природный комплекс (ulitka)
Этот сайт – блог людей, называющих себя анархистами и антифашистами. На нем они выкладывают отчеты и фотографии с акций своих единомышленников. Все они сохраняют анонимность. Акции сводятся в основном к поджогу милицейских машин, строительной техники, зданий пунктов милиции. Организаторы акций сознательно избегают человеческих жертв. Своими врагами они называют “государство и нацистов”.
Такие формы протеста зачастую вызывают критику у тех, кто причисляет себя к анархистам и антифашистам, но делает это, не скрывая своих имен. Корреспонденты Радио Свобода попытались выяснить, кого считать подлинным анархистом – анонимных поджигателей или теоретиков и завсегдатаев митингов.
Модератор “Черного блога” ответил на вопросы по электронной почте от имени “коллектива Blackblocg”.
– Нет единой организации, имеющей региональные отделения во всех городах и ведущей согласованную деятельность. Скорее, наоборот, есть множество автономных партизанских групп: как в Москве, так и в других городах, которые ничего не знают друг о друге. Blackblocg же служит не как объединяющий сайт, но как единая площадка для публикации информации об акциях прямого действия.
– Как вы себя определяете – революционеры, партизаны, анархисты, антифашисты?
– Мы анархисты и антифашисты. Причем именно в таком порядке. Для нас
первична классовая борьба (и как следствие из нее вытекает наш антифашизм), а не абстрактная аполитичная борьба с фашизмом. Раз некоторые наши акции тянут как минимум на “диверсионную работу”, то и мы отчасти являемся партизанами. Силовое противостояние государству – это нормальное состояние для анархиста.
– Как вы относитесь к акции фанатов на Манежной площади в декабре 2010 года и к акции антифашистов у Химкинской администрации летом 2010-го?
– В акции фанатов нас радует низовая самоорганизация людей и огорчает, что она повернулась не в плоскость социальной и классовой борьбы, но в плоскость борьбы расовой и националистической. Поэтому отношение скорее негативное. Непросто будет перебороть весь этот пласт предрассудков, частично впитанных из среды, частично навязанных государством.
К акции в Химках мы относимся положительно. Правда, огорчают плохая конспирация организаторов; то, что большая часть людей приехала на концерт, а оказалась на акции (манипуляции участниками) и потому была не готова к активным действиям; использование организаторами и участниками риторики русских против фашизма (лозунги а-ля “Русский лес!”). Эта акция показала, что прямое действие способно сделать для защиты чего бы то ни было (в данном случае – леса) больше, чем так называемый легальный протест.
– Чем, по-вашему, вы отличаетесь от террористов?
– Терроризм – метод добиться чего-то от власти путем давления на мирное
население. Мы же, во-первых, давим на саму власть, во-вторых, требуем
каких-то благ не для себя.
– Допустимо ли для вас убийство человека ради “справедливого общества гармонических личностей”, как вы формулируете в своем блоге?
– При планировании и проведении акций мы стремимся обеспечить максимальную безопасность. В первую очередь, чтобы не пострадали случайные люди. Этот критерий может послужить для нас отказом от акции или отказом от применения зажигательных средств. Во вторую очередь мы стараемся не допустить причинения вреда здоровью сотрудников милиции. Но тут уже критерии гораздо слабее: все-таки милиционеры сами выбрали этот род деятельности, власть, противопоставление себя людям. Тем не менее, мы стараемся избежать угрозы и их здоровью. К слову, всех честных милиционеров мы призываем уходить из милиции.
*– Сколько понадобится подожженных машин, на ваш взгляд, чтобы изменить ситуацию? *
– Дело не в количестве, а в качестве. Цель – не уничтожить конкретные машины, а изменить мировоззрение людей, чтобы они сами отменили государства и взяли контроль над своими жизнями в свои руки.
– Ваша цель – “уничтожение государств, отмена милиции вообще,
построение свободного и справедливого общества гармонических личностей, самих отвечающих за свои поступки и за свои жизни, а не перекладывающих это на начальника, хозяина, господина” (цитата из вашего блога). Можете привести пример страны, где нечто подобное вашей заявленной цели удалось реализовать?
– Готового примера нет. Как некоторое приближение, можно рассматривать коммуны Арагона в Испании в 1937, когда почти на 2 года в Каталонии установилось и успешно существовало анархическое общество, а так же Гуляй-польскую республику. Для устойчивого существования анархических сообществ необходимы многие факторы, и тогда полной победы достичь не удалось. Сейчас же, как нам кажется, спососбов гораздо больше: к примеру, развитие сетей предоставляет огромные возможности для низовой координации деятельности людей, становится лишней централизация.
– Какова ваша программа?
– Программа есть у тех, кто рвется к власти. Мы же стремимся отменить власть вообще.
– Что дает вам анонимность, кроме относительной безопасности? Ведь при ней любой, кто не называет свое имя, может выступать якобы от имени анархистов, при этом не может доказать ни своей причастности к ним, ни непричастности.
– Относительная безопасность – это, пожалуй, главное. Но и это, согласитесь, не мало – Гаскарова и Солопова взяли вскоре после Химок. Мы же действуем уже несколько лет. Конечно, можно предположить, что акция в Химках дала гораздо более сильный медийный эффект и потому их так быстро и нашли. Но многие акции прямого действия (как наши, так и других групп) были как минимум сравнимы по масштабу, и никто пока не задержан. Согласитесь, что действуй мы и группы, подобные нашей, открыто, мы бы уже сидели (что подтверждает опыт “Войны”).
С одной стороны, кто-то может организовать, скажем, теракт вроде того, какой был в Домодедове, и подписаться анархистами, и в итоге имя движения будет опорочено. С другой, – если мы будем последовательно вести разъяснительную работу и распространять свои убеждения, то никто не поверит, что анархисты могли бы взорвать мирных людей.
…
Те, кто открыто проповедуют анархизм и антифашизм, сомневаются в том, что поджигатели милицейских машин – анархисты и зачастую осуждают поджоги.
Так, активист Александра Сазонова, причисляющая себя к антифашистам, называет эти действия “безрассудством”:
– Это безрассудство. Никто из действующих анархистских и антифашистских организаций этим не занимаются и никогда не занимались, – сказала Александра Сазонова.
Относящий себя к анархистам журналист и активист Влад Тупикин допускает, что поджоги и вовсе устраивают “националисты или переодетые милиционеры”:
– Разумеется, люди, которые взялись поджигать что-то, будут скрываться. Поэтому много о них мы сказать не можем. Мы не можем точно сказать, что они анархисты или, наоборот, русские националисты, которые делают вид, что они анархисты. Или это вообще переодетые милиционеры, которые ищут дурачков, которые будут писать письма и пытаться выйти с ними на связь. Поэтому то, что они называют себя “антифа” и “анархисты” – еще не значит, что они таковыми являются.
*– Очень многие люди, причисляющие себя к анархистам и антифашистам дают интервью, прося называть их вымышленными именами, причем не только когда речь идет о поджогах. Давайте определимся, неанонимные анархисты – это вообще кто? *
– Это, например, я. Я очень давно начал свою деятельность. В годы перестройки было принято открыто называть свои имена, потому что политических убийств и нападений по подъездам почти не было, за редким исключением.
– А кроме вас? Сколько вообще анархистов в Москве?
– Мы услугами Госкомстата не пользуемся, но в Москве, наверное, можно говорить о нескольких тысячах человек. У нас нет соответствующих финансов, чтобы арендовать Дворец культуры и провести там анархистский конгресс. Но на концерты соответствующей тематики приходят 600-700 человек. Я сужу и по другим косвенным признакам: активности на демонстрациях, количеству блогов и количеству сайтов.
– Каково отношение анархистов, к которым вы себя причисляете, к “акциям прямого действия”?
– Анархисты относятся к террору по-разному. Истории извесны случаи, когда они к насилию прибегали. Но давайте рассуждать. Дать кому-то по лицу – это насилие или нет? А заставлять платить из зарплаты каждый месяц 13 процентов – это насилие или нет? Ситуация на рынке жилья, на трудовом рынке – это не насилие? Есть институциональное насилие, которое творят институты. И с этим сталкиваются все. Могу только процитировать Льва Толстого, который говорил, что банда преступников менее опасна, чем хорошо организованное правительство.
Тех людей, которые применяют насилие в повседневной политической практике, я, как минимум, понимаю. Они научились этому, глядя на то, как устроено современное общество. Эмоционально я даже могу понять людей, которые, сталкиваясь с милицейским насилием, отвечают насилием. Но добьются ли эти молодые люди реформы милиции, в этом я сомневаюсь.
– На вопрос о том, чем они предлагают заменить милицию, поджигатели машин ответили – народными дружинами. Это чистая фантазия?
– Почему чистая фантазия? Вы слышали, что происходит на севере Москвы, где маньяк нападает с молотком на женщин (На севере Москвы добровольцы, общаясь в интернете, решили создать дружину в ответ на сообщения, что в районе орудует маньяк, совершивший пять нападений. 7 февраля добровольцы задержали подозрительного мужчину, однако милиция его отпустила, пригрозив арестом добровольцам. “Патрульным” посоветовали официально обратиться в управу района, предложив свои услуги и ждать ответа в течение месяца – РС).
Люди уже патрулируют улицы, потому что не верят милиции. Это происходит сейчас, в 2011 году. Это реальность.
– Как, по-вашему, дальше будут развиваться отношение представителей власти и общества на фоне того, что произошло за последний год – я имею в виду нападения на милиционеров с криком “Нургалиев разрешил”, поджоги машин милиции и другие тревожные события?
– По-вашему, это события тревожные? По-моему, обнадеживающие.
– Вы за или против поджогов?
– Я говорю, что каждую ситуацию надо рассматривать конкретно. Если какой-то руководитель милиции постоянно избивает задержанных или отдает такие распоряжения своим сотрудникам, и у него потом сгорает машина, чего удивляться? Если говорить о последних революциях – в Тунисе и Египте, то обратите внимание: там обошлось без поджогов полицейских машин. Когда восстает огромная масса населения, нужда в применении такого рода насилия практически отпадает. Огромное количество людей способны проводить политические перемены без применения насилия, я уверен.
Порубиться за правду в интернете можно и в комментах на источнике .