В предыдущие годы количество самоубийств в стране было меньшим: 2013 год — 1903, 2014 год — 1742, 2015 год — 1717 случаев. Получается, за год количество самоубийств увеличилось почти на 19%, они постоянно опережают смертность от алкоголя и ДТП.
Беларусь — страна для жизни. Наше здравоохранение — самое прогрессивное, наше государство — самое социальное. А главное — у нас нету войны. Всё это нам не устаёт твердить государственная пропаганда. Так почему же тогда ежегодные потери Беларуси от самоубийств — как в военное время? 2042 человека покончили жизнь самоубийством в 2016-м году. Что сделало государство, чтобы это предотвратить? Почему у власти есть деньги на содержание армии цепных псов, но нету денег на организацию служб, которые помогут людям не уходить из жизни? Этими и многими другими вопросами стоит задаться после прочтения интервью с зам. главврача по пограничной психиатрии Минского городского психиатрического диспансера Сергея Давидовского (опубликовано Еврорадио).
— Более двух тысяч самоубийств на девять с половиной миллионов населения — это много? Как в других странах с этой статистикой?
— Нужно понимать, почему в 2016 году получилась такая цифра. К международной статистике нужно относиться довольно скептически. Например, в Египте уровень самоубийств 0,03 на сто тысяч населения. В эти цифры просто никто не поверит. Или однажды Азербайджан подал данные, что не было вообще самоубийств. Такого просто не может быть…
Что же касается наших цифр, то в 2016 году поменялся подход к учету. Поэтому говорить, что эта цифра отражает существующую динамику, будет неправильно. В последние годы в Беларуси наблюдалась динамика на снижение: где-то 18,3 — 18,7 на сто тысяч населения. Поэтому сказать, что, согласно статистике, произошел рост количества самоубийств, можно, но сказать, что в Беларуси стали чаще это делать — нельзя. Насколько я знаю, рост произошел только в отдельных регионах страны. А по данным Следственного комитета, в 2016 году по стране было снижение количества самоубийств.
Если брать международную классификацию, то страны с такими цифрами находятся на среднем показателе суицидальной активности. С этим надо работать. В Беларуси существует комплексный план по профилактике суицидов на 2015-2019 годы.
— Ну, а то, что самоубийц больше на 500 человек, чем смертей от алкоголя…
— Я вам больше скажу! Количество самоубийств превышает общую смертность от пожаров и ДТП. Отсюда следует вопрос: какие ресурсы затрачены на предупреждение ДТП и пожаров, а какие на предупреждение суицидов? Например, есть ли в СМИ информация, куда обратиться за психологической помощью, когда она нужна? Существует большая проблема, чтобы снять ролик и выпустить его на телевидении.
— То есть, у населения Беларуси нет понимания того, насколько серьезна эта проблема?
— Да! У нас же много внимания уделяют насилию в семье, проводится серьезная работа, телефоны повсюду. Вопрос: а сколько человек умерло от насилия в семье? Так а какая рекламная кампания должна быть более значительной? Может, все-таки, направленная на то, чтобы предупредить уход из жизни людей? А это, между прочим, преимущественно мужчины более зрелого возраста, которые, по-видимому, не знали, куда обратиться за помощью.
— Влияет ли на рост количества самоубийств экономическое положение в стране?
— Я вас понимаю. Очень хочется связать два этих явления, так как все выглядит логично. Но, когда был кризис 2008-2009 годах, роста числа суицидов не было. А время было тяжелое. Безусловно, социальные условия влияют на количество самоубийств. Но, например, в Дании и Финляндии высокий уровень самоубийств, для финно-угорского населения в принципе характерен высокий уровень самоубийств. Еще, пример, Россия. У них были примерно те же показатели, что и у нас, но не было изменений в методологии. В 2016 году в России уровень самоубийств снова снизился. То есть у нас изменилась динамика, у них — нет.
Но это не говорит о том, что социально-экономическое состояние страны никоим образом не влияет на число самоубийств. Среди тех, кто это делает, чаще всего или безработные, или пенсионеры. Это значительный фактор. И, естественно, если есть резкое ухудшение экономического состояния, то это негативно влияет на число самоубийств. Но прямой закономерности нет.
— Так какие причины самоубийств? Вы сказали, что у нас это преимущественно безработные и пенсионеры…
— Это характерно не только для нас, но и для других стран. Люди, которые социально не заняты, находятся в группе риска. Для молодых людей проблемы с любимым человеком — тоже риск суицидального поведения. Но и здесь прямо связывать нельзя, так как факторов много. В последнее время рассматривают генетическую предрасположенность к самоубийствам. И по большому счету, сейчас принято считать, что это одна из форм человеческого поведения, которая появляется в стрессовых ситуациях и характерна для любых групп населения. Поэтому ухудшение ситуации может спровоцировать. Вот поэтому родные и близкие должны с вниманием относиться к тем, кто их окружает. Неприкрытая агрессия, обвинения или требования, которые не имеют под собой реальной основы, неблагоприятно сказывается на состоянии человека и, к сожалению, могут его подтолкнуть к подобным действиям.
— Вы уже сказали о том, что для финно-угров характерно высокая количество суицидов, сказали, что в мире рассматривают возможность генетической предрасположенности к суициду, плюс, Беларусь занимает довольно высокие места в общих рейтингах по этому показателю… так, может, это генетика?
— Действительно, Беларусь была на 4-м месте в мире, сейчас — на 11-м. До 2007 года у нас были цифры около 30 самоубийств на сто тысяч населения — это очень высокий показатель. Теперь он значительно снизился, тем не менее, это очень широкое явление. Чтобы доказать, что произошло самоубийство, нужно доказать, что этот человек именно целенаправленно это сделал, на это не повлияли никакие факторы, не произошло несчастного случая или какого психического расстройства. Поэтому трактование этого еще не очень утверждено.
— Учитывая, что в последние десять лет количество самоубийств сокращалось, то говорить, что Беларусь суицидальная страна, не приходится?
— Это значит, что мы знаем о проблеме и пытаемся ее решить. И еще раз добавлю, здесь очень важно, чтобы человек, который находится на грани кризиса, знал, где он может получить помощь. Наши исследования показывают, что эти люди не обращаются за медицинской помощью. А если и обращаются, то не говорят, что собираются это сделать. Обращаются по другим вопросам. А среди тех, кто уже делал попытку, повторяет попытку в течение года только 1%, в течение двух лет только 12%…
— Получается, статистику делают новые и новые люди, которые решили пойти на самоубийство?
— Основное средство это сделать — повешение. А к повешению нужно подготовиться. То есть человек некоторое время к этому целенаправленно идет. Очень важно в это время, чтобы он имел возможность получить помощь.
— Казалось, что чаще все же прыгают из окон, так как это проще, не надо готовиться…
— Не проще. Это показатель того, что, сделав этот шаг, человек был в состоянии аффекта. Импульсивная реакция. А повешение говорит о том, что человек пришел к выводу, что для него это будет оптимальным выходом из данной ситуации. И он начинает готовиться. Это характерно не только для нас. В России около 80% уходят из жизни таким образом, в Украине. И если у нас этот показатель начинает снижаться, то это говорит о том, что с методологией что-то не так.
— Так кто в Беларуси находится в группе риска? Есть ли такие данные?
— Есть. Они не нашли точной доказательной базы, но… Это характерно не только для Беларуси, но и для других стран, кроме Китая. Мужчины в четыре раза чаще совершают самоубийства, чем женщины. В странах с высоким уровнем дохода именно такое соотношение (четыре к одному), а в странах с низким уровнем дохода — примерно один к одному. У нас соотношение примерно четыре к одному, почему-то, как в странах с высоким уровнем доходов. Я оперирую только цифрами, говорю то, что есть. И опять же, это подтверждение того, что экономические проблемы не являются основным фактором для изменений этого показателя.
Самоубийства характерны для возраста 45 лет и выше. С чем это связано? Во-первых, с тем, что на мужчине больше социальная ответственность. Кроме того, так заведено, что до 45 лет человек должен чего-то достичь, реализоваться. Если этого не произошло, происходят определенные психологические изменения, развивается дальнозоркость, начинаем лысеть… И не хочется мириться с тем, что есть желания, но возможностей на их реализацию уже нет. Более того, для мужчин характерна такая черта характера, как агрессивность. А суицид — это агрессия к себе. В совокупности все эти факторы провоцируют. К тому же депрессивное состояние характерно именно для этого возраста.
— Что посоветуете делать, чтобы избежать мыслей о суициде, может, стоит ближе к кризисному возрасту начать заниматься экстремальным спортом, например?
— Экстремальные виды спорта для такого возраста, может, и не очень уместны, ведь можно и силы не рассчитать. У меня недавно был пациент, у которого были неприятности с сердцем. После лечения он настолько окреп, что сразу проехал десять километров на лыжах. Естественно, что опять скорая помощь и больница. Поэтому лучше искать чего-то другого. Я бы сказал, что нужно искать понимания того, что есть то, что ты можешь сделать, а есть то, что нет.
Самый главный грех в нас какой? Гордыня. То есть нужно критически оценивать свои возможности и делать вывод. Ведь стареет только наше тело, а психика наша остается такой же, что и раньше. У нас внутри все осталось. Раньше же у нас были какие-то интересы. Но потом семья, работа, ответственность… А теперь дети выросли, работа от нас больше ничего не требует, и можно заняться тем, чего когда-то хотели. Проблема в том, что мы сами себя ограничиваем. Каждый человек способен освоить любой навык, кому-то больше времени, кому-то меньше времени на это потребуется. Главное самим себя не ограничивать.
— Ну тут такой вопрос, что люди боятся осваивать что-то новое, потому что боятся делать ошибки, что их будут упрекать …
— Да, но ошибка — это лишь свидетельство того, что ты делаешь что-то не так. Не плохо, а просто как-то не так. Страшного в этом ничего нет. Ошибаться, это нормально. Я как человек из советского прошлого могу сказать, что мы привыкли, что государство нам что-то должно дать. Если не дает, то надо идти и просить. Поэтому и получается, что движения, направленные на развитие человека, не такие яркие. Ведь мы все ждем поддержки, грантов, государства, еще чего-нибудь…
Это все касается и проблемы самоубийств. Человек сидит и ждет, что кто-то ему должен помочь. А если не помогает, то он решает сдаться и больше ничего не делать. Знаете, есть такая поговорка: «Когда я достиг дна, снизу постучались». Так вот, такой человек должен знать, что ему нужно дождаться этого стука.
— Ну и все-таки, куда обращаться, и что вообще нужно считать сигналом, что пришло время искать помощи у специалиста?
— Когда человеку плохо, он не думает, что его должно подтолкнуть, он просто ищет помощи. Когда ему плохо, то он точно понимает, что нуждается в помощи. К сожалению, мужчины с опасением обращаются к психотерапевтам. 75% из тех, кто обращается за помощью, — женщины. Мужчины почти не идут. Не потому, что нет нужды, а потому, что они начинают рассуждать. А что будет с водительскими правами, на которые у меня будут ограничения, что изменится. Надо понимать, что это не самые главные вопросы, когда решается жизнь.
Были случаи, когда человек размышлял, где он будет лечиться, будет ли стационар, какое лечение будет оказываться… и в итоге мы его теряли. Поэтому нужна реклама. Ведь есть у нас анонимная помощь, ни один врач не откажет. Если ты не хочешь, чтобы заводили документы, чтобы кто-то узнал, то просто обращаешься к врачу, и говоришь, что хочешь именно анонимной помощи. Никаких вопросов не будет.
В Минске, если не ошибаюсь, в 22-х поликлиниках есть психотерапевты, психологи, которые именно оказывают помощь людям, у которых есть подобные проблемы. Они знают, как поступать в таких случаях. Можно позвонить по номеру 290-44-44, там работают специалисты, которые могут помочь.
