Шестого мая стало известно о приведении в исполнение в Беларуси очередного смертного приговора. В СИЗО-1 был расстрелян житель Речицы Сергей Иванов, обвинённый в жестоком убийстве молодой девушки. Европейская внешнеполитическая служба выразила «обеспокоенность» по этому поводу. Хотя реакция могла бы быть и более резкой, учитывая что приговор был приведён в исполнение довольно-таки демонстративно — когда жалоба Иванова находилась на рассмотрении в Комитете ООН по правам человека.
По данным СМИ, с 1990 года в стране было расстреляно свыше 400 человек. Сейчас в среднем в год расстреливают по 2-5 человек, в предыдущие годы эта цифра была гораздо больше.
Европейские структуры обещают Беларуси большие бонусы за отказ от смертной казни. Введения моратория беспрерывно требуют правозащитные организации — как беларуские так и международные. Беларусь остаётся единственной европейской страной, где применяется смертная казнь. Даже в Конституции РБ записано, что «смертная казнь, до её отмены, является исключительной мерой наказания». Но «до её отмены» длится уже 22 года и пока никаких намёков на эту самую отмену не наблюдается.
Почему же Лукашенко, несмотря на множество возможных выгод, в отсутствие в стране организованной преступности, террористических групп или повстанческих движений, медлит с отменой смертной казни, и судя по всему, вообще не собирается её отменять? Попытаемся ответить на этот вопрос.
Причина первая — общепрофилактическая
Одной из важнейших функций карательного аппарата любого государства является устрашение. На одних только штыках и дубинках удержать власть невозможно. Важно приучить граждан к мысли, что они контролируемы, заставлять их практиковать самоцензуру в высказываниях и поступках. Для этого работает огромный пропагандистский аппарат МВД: это и бигборды на улицах, и голосовые объявления в транспорте, и программа «Зона икс» и выступления чинов из репрессивных служб и многое другое. Вспомнить хотя бы речь бывшего главы КГБ Степана Сухаренко на пресс-конференции перед президентскими выборами 2006 года: тогда он сказал, что все, кто в этот день выйдет протестовать, могут привлечь по статье «Терроризм» и им грозит смертная казнь.
Для Системы чрезвычайно важно иметь контроль над самой сакральной и личной собственностью человека — его жизнью. Государство, имеющее право решать, кому жить, а кому нет — гораздо сильнее любого другого государства, позволяющего себе «либеральничание» в этой сфере. Подвластный житель страны должен ощущать давлеющую мощь государства, его несокрушимую силу, неотвратимость его воли. Каждый должен понимать, что нет тех сфер, куда государству доступ запрещён. Если «там, наверху» захотят — к вам в жилище не только ворвутся и перероют ваши вещи, не только лишат вас свободы, свежего воздуха и человеческого общества, но и, при желании, отберут у вас даже сам факт вашего существования. Это — важная «общепрофилактическая» мера, способствующая тому, чтобы общество было покорным, не смело протестовать и понимало, «кто в доме хозяин».
В той или иной форме Лукашенко это понимает, и будучи противником всего либерального и приверженцем всего авторитарного, никак не склонен даже к такому незначительному ослаблению государства как отмена смертной казни.
Причина вторая — превентивная
Если сегодня в стране нет массовых протестов и политических групп, способных начать вооруженную борьбу, это не значит, что их не появится в будущем. Наличие смертной казни как санкции в 14-ти статьях уголовного кодекса позволит быстро и эффективно расправляться с опасными противниками существующего строя — как среди бунтующих масс так и среди групп заговорщиков. Террорист-одиночка или гипотетические партизаны, находясь на пожизненном заключении, могут рассчитывать, что после смены власти их выпустят на волю. Если же в стране есть смертная казнь — рассчитывать ни на что не приходится, все, кто реально угрожает жизни членов Семьи, будут расстреляны. Таким образом, это ещё и сдерживающий фактор для потенциальных повстанцев. Самое главное, этот инструмент полностью легитимный, и в случае бунтов\покушений его можно применять без оглядки на мнение мирового сообщества, ведь расстрелы будут проходить строго в соответствии с национальным законодательством.
Конечно, у власти всегда есть возможность прибегнуть к внесудебным расправам (вспомним дела пропавших в начале 2000-х политиков и журналистов). Но однажды обжегшись на этом, Лукашенко получил множество неприятных последствий: доклад Христоса Пургуридоса в ПАСЕ, санкции на ближайшее окружение, неудобные вопросы и запятнанная навсегда репутация. Вряд ли он будет повторять подобные эксперименты вновь, тем более что с тех пор законодательство в сфере политических преступлений ужесточилось многократно и полностью развязало руки для вполне законного уничтожения несогласных.
Причина третья — дипломатическая
Ни для кого не секрет, что политическая тактика Лукашенко строится на балансировании между двумя силами: Европой\США и Россией. Однако дипломатия это не есть игра в одни ворота, и тому, кто хочет что-то получить, всегда нужно что-то дать взамен. Что Лукашенко может дать Евросоюзу? Предприятия наши им даром не нужны, инвестировать в политически нестабильную страну, в которой правительство национализирует предприятия почём зря тоже никто не будет, о военных базах НАТО в обозримом будущем говорить не приходится. Остаётся пакет вопросов в сфере прав человека — ведь Лукашенко «последний диктатор Европы». Есть ряд вопросов, достаточно принципиальных для европейской дипломатии, например такие, как отсутствие в стране явных политических заключённых, право на свободу мирных собраний, отсутствие смертной казни (даже в Турции, известной массовыми нарушениями прав человека, смертная казнь была отменена более 10 лет назад, что также является плодом усилий Турций по присоединению к ЕС). Легко понять, что если здесь и сейчас Лукашенко выполнит всё, чего от него хочет Европа, ему не будет чем торговаться. А ему всегда нужен какой-то запасной козырь, «неприкосновенный запас», который он мог бы положить на стол и спросить: «а что вы мне за это дадите?» Практически всё его правление таким козырем является вопрос о смертной казни. Впрочем, по двум причинам, указанным выше, едва ли этот козырь будет когда-либо им разменян. Интересно, правда, наблюдать, как в моменты потепления отношений с Западом какой-нибудь пенсионер из бесполезной структуры с пафосным названием (типа Конституционного суда или Комиссии Палаты представителей по судебно-правовым вопросам) начинает высказываться в духе: «Пожалуй, возможно, стоит предположить что Беларусь созрела для начала обсуждения вопроса о возможном введении моратория на смертную казнь…» Это следует понимать так: «Хотим получить от вас конкретные бонусы, а в ответ готовы поговорить о том, чего хотите вы». Естественно, все такие высказывания делаются чиновниками исключительно по указке сверху.
Конечно, сам Лукашенко называет совершенно другие причины того, почему он не отменяет смертную казнь. Например «Народ проциу — бальшынство за смертную казнь», или «я ж не имею на эта законнава права! вот если народ захочэт, тогда назначым рэферэндум и пусць люди рашают!», которые он повторяет уже много лет, когда ему задают этот вопрос. Отмазки про «я не имею юридического права», можно назвать, самое мягкое, лапшой на уши — Беларусь давно управляется директивами в обход любого законодательства, тем более Конституции. Достаточно вспомнить, как Лукашенко неоднократно освобождал политзаключённых через помилование, хотя никакого прошения о помиловании те не подавали. И притом что перед этим он не раз и не два заявлял на пресс-конференциях: «Ну как жэ я их асвабажу без их прашэння? Эта жэ незаконна!» Ещё один излюбленный аргумент: апелляция к эмоциям. Описываются зверства какого-нибудь преступника, а потом возмущённый президент (да и любой другой сторонник смертной казни) восклицает: «Ну и как такого подонка можно оставлять в живых? Разве это вообще человек?» Здесь можно, конечно, должно рассуждать с гуманистической точки зрения о том, имеет ли право Лукашенко, или государство отбирать у человека то, что они ему не давали (жизнь), но скажем лишь что данные высказывания — типичный аргумент к наиболее малообразованным и недалёким людям, которые мыслят эмоциями а не разумом. Вполне логично, что электорат Лукашенко составляют те, кто говорит про серийных убийц или педофилов: «Да я бы их на кол посадил\кожу с живых содрал\сжигал на площадях» и тому подобное. Такая аргументация свойственна людям, которые не понимают, что в роли жертв всесильного государства могут оказаться невинные люди, да и они сами; что количество казнённых преступников никак не сокращает преступность. Не понимают они и того, что власть имущие просто играют их низменными чувствами для того чтобы удерживаться у власти. Впрочем, оправдание большинством беларусов смертной казни — тема для отдельной статьи.
Учитывая всё вышесказанное, не стоит забывать, что отмена смертной казни не есть панацея от всех бед общества. Государство всегда покушалось и будет покушаться на человеческие жизни, особенно в случаях когда ему, государству, угрожает опасность от восставших масс. Примеров этому более чем достаточно: в 2014 году в Мексике (где, кстати, отменена смертная казнь) в штате Айоцинапа были перехвачены полицией и «пропали» 43 студента, направлявшихся на антиправительственную демонстрацию. В Турции за последние годы похищены, убиты, застрелены на демонстрациях, замучены в тюрьмах сотни человек. Только в 2013-м году в ходе протестов в парке Гези были убиты не менее 10-ти. Из соседней России также нередко приходят новости о «внезапных» смертях политических активистов, журналистов, противнков режима.
Помимо этого, государство, в частности, беларуское, прямо или косвенно убивает множество людей и вне процедуры смертной казни: смерти на производстве из-за экономии на безопасности рабочих, смерти в армии из-за бесчеловечной системы угнетения личности, смерти в тюрьме из-за неоказания медицинской помощи… Жизни всех людей, умирающих в этих структурах также вина иерархической системы и её институтов. И в рамках государства, даже самого демократического, эту проблему не решить. Насилие, убийства, ненависть, угнетение личности, подавление слабого сильным, нсправедливость — все эти аспекты для любого иерархического общества являются неотъемлемыми атрибутами, а не случайными издержками. Чтобы преодолеть их, нам необходим общественный строй, в котором главной целью и ориентиром будет Человек и его интересы, а не «стабильность», «прибыль» или «интересы нации». И с государством такой общественный строй совместим едва ли.
