От досье гестапо до писем солдат вермахта: миллионы архивных документов из Германии попали в Советский Союз в качестве «трофеев». России они вряд ли нужны. Но и немцам их не отдают.
Трофейным бригадам, действовавшим после Второй мировой войны в советской оккупационной зоне поверженной Германии, наряду с произведениями искусства предписывалось «вывозить полностью» всю документацию, «представляющую ценность». Разбираться, что именно «представляет ценность», решили уже в Москве, поэтому вывозили буквально все: архивы министерств и ведомств, торговых фирм и промышленных предприятий, даже загсов и университетов.
В результате сегодня в российских архивах в качестве «трофеев» лежат мертвым грузом десятки миллионов документов самого разного возраста, происхождения и содержания. Из одного лишь «архива рейха» (Reichsarchiv) было вывезено 157 тысяч дел, это примерно три километра плотно заставленных полок.
Огромное значение для Германии как страны, продолжающей осмыслять свое прошлое, имеют, в частности, архив гестапо (он находится в овеянном легендами РГАСПИ, где в 1990-е годы вдруг «нашлись» дневники Геббельса (Joseph Göbbels), а также архивы нацистских министерств или «архив немецкой социал-демократии». Большую ценность представляют архивы еврейских общин Германии и их отдельных членов, в частности, архив Вальтера Ратенау (Walter Rathenau), занимавшего должность министра иностранных дел Веймарской республики в 1920-х годах и убитого правыми экстремистами.
Штаб-квартира в Карлсхорсте: вывоз архивов третьего рейха был одной из задач советской военной администрации
Зачем России все эти «старые немецкие бумаги»? Почему их не отдают немцам? Это существенный вопрос. «Порой мне кажется, что единственная ценность немецких архивов для России заключается в том, что Германия обязательно хочет получить их обратно, — иронично констатирует в беседе с DW Михаэль Хольман (Michael Hollmann), президент Федерального архива Германии. — Но раз уж этим документам пришлось стать трофеями, мы хотим, по крайней мере, понять, что где находится, и попытаться обеспечить их доступность для ученых».
Поиск с препятствиями
Задача непростая: местонахождение отдельных документов и целых архивов известно далеко не всегда, их сваливали в послевоенное время как придется, лишь часть «трофеев» рассортирована и каталогизирована. Но главное: надо всеми тяготеет то, что немецкий историк и собеседник DW Юрген Царуски (Jürgen Zarusky), сотрудник Института истории (Institut für Zeitgeschichte) в Мюнхене, называет наследственным пороком советской секретности: формальных причин для засекречивания бумаг боле чем 70-летней давности нет, но «рефлекс спецхрана» в большинстве российских архивов сохраняется.
Немало важных немецких исторических документов разошлось по ведомственным или специальным архивам. «В частности, мы исходим из того, что многое хранится в архиве ФСБ», — говорит в беседе с DW сотрудник ГИИМ Маттиас Уль (Matthiаs Uhl). Но дело не только в этом Ведомственные архивы вообще, даже если речь идет о каком-нибудь безобидном НИИ, являются особенно труднодоступными. В каждом архиве — свои требования и (цитирую немецких историков) «не всегда дружелюбное отношение к исследователям».
Но и работа в больших российских государственных архивах для немецких историков — непростое дело. «В день можно получить не более пяти единиц хранения. При этом никто не знает, что окажется в папке. Может, то, что нужно, а может – нет», — рассказывает историк Маттиас Уль, координатор проекта оцифровки в Минобороны России. Правда, «правило пяти папок» существует и в немецких архивах, но эти «пять папок» выдаются на один рабочий стол, а не на один рабочий день. «Немецкие архивы мыслят себя как «сервисная служба» для исследователей и общества», — говорит Юрген Царуски. О российских архивах этого не скажешь.
Страх перед прошлым
Учитывая, что возвращать немецкие документы, как и другие «трофеи», Россия не собирается, оцифровка архивных документов представляется наиболее реальным компромиссом. Но, во-первых, это процесс длительный и дорогостоящий. Во-вторых, объем таков, что на оцифровку всего материала потребовались бы многие десятилетия. Наконец, третья и главная проблема: упомянутая закрытость многих архивов.
В начале марта 2016 года в Москве были представлены первые результаты проекта оцифровки документов из архива Центрального архива Минобороны (ЦАМО): сотрудники Германского исторического института в Москве получили доступ к закрытому в течение многих десятилетий «трофейному фонду» в 28 тысяч дел. Проект полностью финансируется немецкой стороной. Выделенные до сих пор два с половиной миллиона евро предназначены, прежде всего, для закупки специальных сканеров. Среди оцифрованных документов — учетные карточки советских военнопленных из лагерей вермахта (см. заглавный снимок)
«Мне кажется, что российские коллеги испытывают страх перед собственными хранилищами, — анализирует Царуски причины «хронической закрытости» даже официально открытых архивов. — Вспомните историю с «28 панфиловцами»: видимо, кто-то думает: «Мало ли, что они там еще могут найти!» То есть исследования историков могут представлять угрозу для «национальной мифологии», так что лучше закрыть архив от греха подальше.
Подписанный российским президентом 4 апреля указ о переподчинении Федерального архивного агентства непосредственно главе государства, то есть ему, косвенно подтверждает это предположение.
