В поисках ответов на вопросы, связанные с феноменом дискриминации и, в частности, культурным угнетением, мы вынуждены обратиться к глубинным исследованиям целого ряда проблем. Изучение всего этого – важный шаг в направлении осознанной борьбы с различными формами угнетения. Но среди огромного массива знаний, оказывается не так уж сложно откапать корень, на котором держится в т.ч. и неравенство в культурном поле.
Империализм
«В топком хаосе неопределённых политических абстракций кажется совершенно невозможным нащупать все «измы» и каждый закрепить точным определением… тщетно требовать той определённости, какая необходима в точных науках. Широкая связь империализма с различными родственными понятиями облегчит нам определение его сущности. Национализм, интернационализм, колониальная политика — его ближайшие три сородича — одинаково неуловимы, одинаково обманчивы, и все четверо настолько изменчивы в отношениях друг к другу, что требуется крайняя осмотрительность» Дж. А. Гобсон.
Понятие империализма (лат. imperium – власть, господство) ввёл в оборот английский экономист Дж. А. Гобсон в своей одноимённой книге («Империализм», 1902), где он рассматривал соответствующие явления, как новую стадию развития капиталистического общества. Впоследствии марксисты детально разработали эту категорию. В частности, В.И. Ленин выделил 5 признаков империализма, которые характеризовали развитие капитализма в современную ему эпоху: слияние промышленного капитала с финансовым, создание монополий, финансовые инвестиции, концентрация капитала, окончание территориального раздела между крупнейшими державами. Всё это, за исключением последнего пункта, в той или иной степени свойственно капитализму начиная, как минимум, с эпохи Средневековья. Перечисленное действительно можно считать определённым этапом в развитии капитализма.
Однако, империализм, хоть и включает в себя интересы капитала, и даже во многом движем ими, является отдельным явлением, связанным скорее с феноменом государства, а точнее с его колониальной политикой. Современное определение звучит следующим образом: империализм — государственная политика, основанная на использовании военной силы для разных форм внешнеполитической экспансии [1]. Одной из таких форм, может быть, например, создание колоний. Также выделяют понятие неоколониализма, связанное с современными, в т.ч. ненасильственными формами империализма.
Колониализм
«Колонизация всегда имеет две стороны: активную и пассивную; сторону, которая завоевывает, эксплуатирует и извлекает выгоды, и сторону, которая страдает, терпит и восстает. Но культурная дистанция между метрополией и колонией не всегда совпадает с этнической дистанцией между ними. Для аграрных обществ, каковым Россия была до Петра и в огромной степени оставалась после него, главные различия строятся между культурами правителей и народа — лингвистические, религиозные, даже сексуальные. Индустриализация рождает национализм как «бракосочетание между государством и культурой», результат их взаимотяготения и приведения в соответствие. Национализация аграрной культуры, многократно разделенной на классы, провинции, общины, диалекты, сословия, секты, всегда есть самоколонизация: народ превращается в нацию, крестьяне во французов.» А. Эткинд.
Колониальная политика — это государственная политика завоевания и эксплуатации военными, политическими и экономическими методами народов, стран и территорий [2]. Как видно из определения, и как не раз доказывала практика, колониализм не обязательно использует политику культурного угнетения. Зачастую заморские колонии, хоть и подвергаются влиянию других культур через присутствие захватчиков, но не принуждаются к принятию той или культуры, либо принуждаются лишь в той степени, в которой этого требует административная унификация, свойственная абсолютно любому государству. Тем более не всегда местное население уничтожается, покорные племена пополнят число подчинённых державы, а это ей только на руку.
Таким образом, геноцид и ущемление в области языка и культуры – лишь вынужденные меры на пути подчинения новых территорий и их гармоничного включения в состав государства. Все остальные черты, такие как военное подавление инакомыслящих или экономический гнёт, не уникальны для феномена колониализма, а присущи любому государству. Да и сам феномен колониализма не является чем-то особенным. Он описывает поведение государства на территориях, которые некогда принадлежали другому государству, причём это поведение нередко почти не отличается от того, что происходит в метрополии.
Повышенный экономический гнёт в колониях связан всего лишь с возможностью такого гнёта. Государство использует свои полномочия по-полной там, где может себе это позволить. А повышенное военное присутствие государства позволяет не церемониться с применением карательных мер. Военное присутствие вызвано скорее необходимостью контролировать откачку ресурсов и бунтующее население, которое ещё не оправилось от смены правителя, нежели каким-то особенным отношением. Ослабленный гнёт по отношению к жителям столичного региона империи обусловлен тем, что под боком у правителя надёжнее контролировать лояльность пряником, а не кнутом. Тем более, что империя может обеспечить безбедное существование части жителей, за счёт остальной империи.
Колониальная политика не является уникальным феноменом, демонстрируя сущность любого государства и его поведение в различных ситуациях. Сама сущность политической власти предусматривает конкуренцию, стремление к расширению, монополии и внутренней унификации. Каждая империя начинала свой путь как маленькое государство. Никакой баланс между державами невозможен. Пока существуют государства, будут существовать и войны между ними.
Оборонительная война
«Оборонительная война – символическое наименование войны, основу которой составляет отражение агрессии, защита территории (границ) своего государства и срыв активных наступательных действий противника.
Главным содержанием оборонительной войны является ведение ответных оборонительных операций. Вместе с тем, она не только не исключает, но и предполагает при сопоставимых силах сторон осуществление в последующем стратегического контрнаступления и наступления в больших масштабах и на значительную глубину. При определенных условиях военные действия могут переноситься и на территорию противника с выходом на выгодные рубежи для срыва попыток возобновления агрессии.» Военно-политический словарь под реакцией Дмитрия Рогозина.
Определяя считать ли оборонительные военные действия справедливыми, стоит задаться лишь одним вопросом: в пользу чего они совершаются? Да, агрессор, инициатор конфликта – это безусловное зло. Но должны ли мы выбирать между двух зол, становясь на сторону заклятого врага лишь потому, что войну начало не «своё» государство, а «чужое»? Разруха и послевоенная оккупация всегда горе для народа, но является ли это поводом для защиты тиранов меньшего масштаба, чем иностранный правитель?
Корейские анархисты, которых не всегда справедливо укоряют в национализме, чётко разграничивали вопрос о «своём» государстве даже на уровне лексики: «наш народ» и «их правительство». Не важно где родились министры, не важно на каком языке они разговаривают, не важно к каким чувствам они вас взывают, не важно, что где-то не земле есть ещё более несправедливаые или более могущественные чиновники. Они всё равно остаются врагами. Рушить границы, а не защищать; оборонять народ от правительства, а не становиться под его знамёна; освобождать народ из-под гнёта, а не подтверждать суверенность власти – вот позиция анархистов, которая должна оставаться неизменной, несмотря на наличие военных конфликтов тут или там.
Защита своего дома и близких нормальная реакция любого человека при приближении опасности. Но в этом деле вам не может быть союзником тот, кто совсем недавно сам был опасностью и с готовностью ей станет вновь, как только исчезнет угроза со стороны.
Мазохисты, которые любят сравнивать правительства и искать себе лучшего хозяина не имеют отношения к анархизму. Равно как и те, кто готов отложить в сторону борьбу за свободу людей во всём мире и покориться государю, который разговаривает на том же языке или исповедует ту же религию. Колониализм достаточно ужасен, чтобы против него бороться, но империя не достаточно отличается от государства-жертвы, для того чтобы поддерживать последнее.
Каким может быть альтернативное поведение анархистов в период войны? Примером здесь могут послужить многочисленные «республики» успешно существовавшие продолжительное время на оккупированных Германией территориях во время Второй мировой. Часть из них позиционировали себя как «партизанские», часть можно расценить как «колоборационные», но по сути своей все они возникли из банального желания местных жителей не ввязываться в конфликт сверхдержав, но оборонить свою землю от посягательств захватчиков. Насколько высоки шансы выживания такой автономной зоны? Вопрос резонный. На мой взгляд, если эти территории не будут зацикливаться на себе и будут стремиться использовать противоборство врагов для расширения, а в основе такой нейтральной зоны будут лежать анархические принципы, то их шансы не выше, но и не ниже, чем были у Махно или у испанских революционеров в 1936 г.
Государства всегда жонглировали религией и национализмом, а также всегда были достаточной причиной для войн. Защита «своего» правительства тесно связана с мифом о нации, которую якобы необходимо защищать даже ценой свобод и равноправия людей.
Ещё раз о постконструктивизме
«Национально-освободительное движение— организация (временная форма существования государства), которая ведет борьбу за освобождение какого-либо народа от иностранного господства.» Википедия.
«…мы теряем способность, верно оценивать общие черты, которые лежат в основе всех вместе и отдельных культур; мы больше не замечаем леса за деревьями… Лишь удивительные результаты современной этнологии и социологии открыли нам глаза на примечательные сходства общественного и культурного развития у различных групп людей, и открыли путь для ревизии всех традиционных понятий. Повсюду, где научные исследования до сих пор приступали к освоению прошедших культурных эпох, они натыкались на останки более древних культур или на связи и переходы, которые дают шанс чётко распознать оплодотворяющее влияние предшествующих общественных формаций.» Рудольф Рокер.
Тема национально-освободительных движений и отношения к ним анархистов уже рассматривалась автором ранее, как и феномен этноса [3,4]. Однако, следует чуть больше уделить внимания постконструктивистской концепции. На мой взгляд, внимание анархистов именно к постконструктивизму должно быть обусловлено как его моральным соответствием анархическому мировоззрению, так и наиболее гармоничным, существованием внутри современной научной парадигмы.
Постконструктивизм возник как развитие когнитивистского и релятивистского направлений конструктивистской концепции этноса.
Представители когнитивистского подхода (идеолог А.Эпштейн) рассматривают этничность прежде всего как способ адаптации индивида к сложной социальной реальности путем создания когнитивной карты окружающего социума, которая позволяет типизировать и, следовательно, упрощать восприятие окружающего мира в целом и иных групп и индивидов в частности.
Сторонники релятивистской концепции (Ф. Барт) делают акцент на ситуативности этничности, на ее относительности. Основная роль этничности, по мнению релятивистов – социальная организация культурных различий. Для школы Ф.Барта характерен акцент на субъективной стороне этничности, которая, по мнению его сторонников, субъективно детерминирована. По определению Ф.Барта, этнические категории суть организационные вместилища, которым могут быть приданы различные количественные характеристики и различные содержания в разных социокультурных системах. Эти категории могут пронизывать собой всю общественную жизнь, а могут сохранять релевантность только в ограниченных секторах деятельности.
Эти идеи получили развитие в теории символического конструктивизма П. Бурдье. В своей теории он подчеркивает сочетание момента индивидуальной свободы и социально-структурной необходимости, продемонстрировав, как субъективные значения, придаваемые индивидами своему миру, институциализируются, превращаясь в реальные социальные структуры, и становятся частью используемых индивидом систем значений. Рассматривая этнические группы в одном ряду с другими социальными группами, исследователь доказывает их существование одновременно в двух планах: на бумаге (как теоретического конструкта) и на деле (как элемента социальной реальности). Таким образом, этнические группы, по П.Бурдье, объективно существуют благодаря воспроизводству веры людей в их реальность и институтам, которые воспроизводят эту веру [5].
Рассматривая этнос с позиции постконструктивизма, мы более мыслим о группе, как о неизменном субъекте, затмевающем интересы составляющих её личностей. Эта концепция смотрит на мир с более реалистичного ракурса, подчёркивая условность границ.
Тот, кто говорит, что разница между людьми по какому-либо признаку является решающей для определения их прав, строит фундамент для неравенства и угнетения. Все люди разные и они имеют право защищать свою уникальность, но никто не должен определять границы за других людей, пока эти люди не начинают строить границы для кого-то ещё. Границы территориальные, как и любое другое разделение людей, выгодны лишь государству.
Государство
«…только у отдельного человека имеются психологические предпосылки для душевных движений и умственных впечатлений какого-либо рода, но не у абстрактных сущностей вроде государства, массы, нации или расы» Рудольф Роккер.
Да, государства правят разными народами, существуют в разном климате и имеют уникальную историю становления, что никак не отменяет их хищнической природы. Демократические завоевания стран Запада произошли скорее вопреки, чем благодаря государству в результате упорной и кровопролитной борьбы народа за свои права, а нынешнее экономическое благополучие основано на жёсткой эксплуатации изначально собственного населения, а позднее всего остального мира. Расовые, социал-дарвинистские и геополитические теории маскируют борьбу государств друг с другом за ресурсы, обвиняя во всём природу человека. Банановые диктаторы оправдывают свой деспотизм антиколониальной борьбой. Имеющие различное значение региональные особенности затмили для нас решающее значение государства, сталкивающего людей любами, ради тотального контроля во всех сферах общественной жизни.
Каждое государство, даже самое маленькое и ущемлённое со стороны других держав, всегда будет врагом свободы и равноправия людей. Борясь с границами, экономической эксплуатацией, культурным ущемлением, неравенством, следует помнить кто стоит на страже всего перечисленного. Государство – корневая база и надёжнейший фундамент для любой формы угнетения. Не нужно участвовать в соревновании между правительствами. Во имя равенства разных, нужно бороться на стороне человечества против такого явления как государство.
Изюм Булкин
Ссылки:
1.https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC
2.https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC
3.https://pramen.io/ru/2017/09/natsionalno-osvoboditelnaya-borba-i-anarhizm/
4. https://pramen.io/ru/2017/05/belarus-mae-byts-volnaj/
5. https://www.studsell.com/view/208014/#
И все-таки я так и не понял почему ты продвигаешь именно постконструктивизм.
Судя по абзацу который ты написал про Эпштейна — если действительно его центральная идея в том, что этничность это только когнитивная структура — его теория имеет очень большой недостаток: она не отвечает на вопрос откуда в субъекте берется эта структура. Она сама пораждается естесственным путем? Или она интернализируется извне? Если извне, то социологическое исследование этноса это и есть исследование того как функционирует это «вне» и его «пересадка» в субъекта, а этого у Эпштейна нет.
С Бартом интереснее, тут нужно переварить, но на первый взгляд кажется ничего революционного. Ничего, что повзоляет добавить приставку «пост». Этничность функционирует в разных облатсях социального с разной интенсивностью — идея хорошая и верная, но достаточно тривиальная. Понятно, что, например, в процессе изучения законов Ньютона на уроке физики этничность, вероятнее, будет играть меньшую роль, чем в предвыборной кампании политика. Однако такой тезис вполне согласуется с конструктивистским подходом и вроде как не продвигает его сильно вперед.
С Бурдье интересная ситуация, даже более интересная чем ты сумел показать в этих нескольких абзацах. Дело в том, что его подход позволяет не только понять, что этнос существует постольку, поскольку воспроизводятся соотвествующие категории мышления, но и ответить на вопрос «кому это выгодно?». Бурдье утверждает, что суть государтва это не только монополия на физическое насилие, но и монополия на символическое насилие. Воспроизводство (и производство тоже, кстати) о котором мы говорим осуществляется не «кем-то» и не само, а государством посредствам этого символического наслилия и в его же интересах, т.к. таким способом государство создает нужных себе субъектов (граждан) и легитимизирует свое господство.
Но почему подход Бурдье можно назвать «пост»конструктивистским?
Что его принципиально отличает от подхода, например, Бенедикта Андерсона? В своем анализе наций Андерсон концентрируется на их генезисе, показывая как перепись, изображения границ, музеи, «русификации» и печатный капитализм конструируют нации/этносы. Всё. У него нет собственной целостной социологической теории, а у Бурдье она есть. Поэтому, стараясь быть целостным и системным Бурдье говорит и о объективном измерении и о субъективном и о контрукции и о структуре, о их диалектике. Но я не думаю, что Андерсон бы не согласился с тезисом о том, что «этнические группы объективно существуют благодаря воспроизводству веры людей в их реальность». Просто у Андерсона задача стоит в том чтобы показать генезис и он не продвигается дальше, не выражает эту «объективную сторону» наций/этносов явным образом.
Такие теории как у Бурдье, которые синтезируют макро- и микроподход, действие и структуру, культуру и социальное, субъективное и объективное и т.п. обычно в социологии называют не «постконструктивистскими», а «интегративными». И это, на мой взгляд, более точное название. Ведь то, что они делают, это скорее взгляд назад — на объективистскую социологию — и попытка синтезировать новые и старые парадигмы. Вот еще один повод не обозначать тот шаг вперед, который делает Бурдье по отношению к Андерсону (я имею в виду более явное утверждение о том что нации/этносы «и создают» и «создаются») приставкой «пост».
К тому же если мы возмем курс лекций Бурдье «О Государстве», который издан на русском языке, мы увидим там сюжеты подозрительно похожие на описанные Андерсоном в «Воображаемых сообществах». В этих лекциях Бурдье редко ссылается на Адерсона — может потому что списал:), а может потому что не особо вчитывался, но то, что их ход мыслей очень очень схож — факт. Не думаю что тут можно провести границу которую можно обозначть предлогом «пост».
Еще одно крупное отличие теории Андерсона и Бурдье — в том, что Бурдье видит только одно «первоначало» нации/этноса — централизованную политическую власть, а Андерсон вводит второй фактор — капитализм (который влияет через издательский бизнес). Хотя может разграничение этих двух факторов весьма условно, анархисты, например всегда подчеркивали единство модерных государства и капитализма, связанность этих «первоначал».
Наконец, на мой взгляд, подход Бурдье к анализу наций/этносов лучше назвать инструменталистским конструктивзимом, потому что
а) он показывает что этнос/нация — конструкт,
б) помогает понять кто использует (осознанно или нет) этот конструкт в своих интересах.
петр фомашов
я не доебываюсь, просто с остальным полностью согласен, а это интересный вопрос, хоть и скорее терминологический)
Я пока не изучал этот вопрос в свете развития социалогической парадигмы в более обишрной перспективе, поэтому не могу ответить на терминологический вопрос о справедливости приставки «пост», а также тем более о движении «вперёд» или «назад» относительно объективистской социологии. И хотя этот вопрос не столь важен, на мой взгляд, твой комментарий поставил ряд интересных вопросов и напомнил о необходимости отдельного изучения этой темы. Сам термин «постконструктивизм» я скопировал из учебников, просто для обозначения вот этого перехода (да, довольно плавного) от теории Андерсона к теории Брудье и далее к ещё более пристальному вниманию к символическим аспектам конструирования объекта социальной реальности (ведь Брудье лишь поднял хайп, нельзя сказать, что концепция оформилась в законченном виде уже на нём). В духе обсуждаемой концепции могу отметить, что грань между конструктивизмом и постконструктивизмом весьма и весьма условна 🙂