Каждая новая эпоха прибавляет официальной версии истории новых «слепых пятен» — тем, сюжетов и целых областей, намеренно игнорируемых или искажаемых придворными летописцами, обслуживающими интересы правящей власти. Ищущих истины это вынуждает обращаться к так называемому «апофатическому» методу, то есть методу «от отрицания». Например, чтобы составить объёмную модель тех или иных событий, а также культурных и социально-политических процессов, приходится подробно изучать, во-первых, о чём именно не было сказано, и, во-вторых, о чём сложены уничижительные или пугающие традиции повествования.
Испокон веков обе эти тактики исторической аннигиляции систематически применялись к анархизму. Едва различимый, невнятный и искажённый образ этой мощнейшей и интереснейшей традиции дошёл до наших дней парадоксально сведённым, с одной стороны, к карикатуре, с другой – к бандитизму. Несмотря на изученность специалистами по истории и военному делу, феномен махновщины по-прежнему остаётся достаточно маргинальной темой в официальном историческом дискурсе.
Тем примечательнее, что даже от чуткого взгляда историка анархизма некоторые темы так же с регулярностью ускользают. Однако на сей раз не по причине императивов правящей власти, но в связи с тем, что современное гуманитарное знание называет «системной властью», некритично воспроизводимой сложившейся культурой.
Одна из таких тем – положение и роль женщины в РПАУ (м). В самом деле, значимость этого вопроса никак не просматривается с позиции, привычной для историка, поскольку никак не входит в его личный горизонт бытия и не ставит в нём соответствующих вопросов (подавляющее большинство историков, в особенности историков повстанчества — мужчины). И всё же эта тема столь же важна для возможности мыслить повстанчество по-настоящему объёмно, как значимо для репрезентативного образа истории место, занимаемое в ней анархистской традицией.
Более того, понимание роли женщин в махновском движении проливает свет не только на сам феномен махновщины и создаваемые им формы новой культуры горизонтальной социальности, но и в целом на женский субъект в истории, что, во-первых, позволяет понять тенденции и перспективы женской эмансипации в тех или иных общественно-политических и исторических условиях, во-вторых, даёт богатый материал для рефлексии о таких глобальных и проблематичных культурных концептах, как «женское» и «женственность» (особенно в связке с «женственность-нация») и, в-третьих, расширяет представление о самосознании женщин, в том числе там, где их версия ещё не могла быть не только принята как часть общей картины происходящего, но зачастую – даже услышана. Текст Игаля Левина «Женщины в махновском движении» проливает свет на эту мало изученную область.
Мария Рахманинова
Махновщина. Что мы вообще знаем о махновщине? Даже если отбросить советские мистификации, штампы и порой откровенную ложь (например, антисемитизм Н. Махно), этот предмет остается мало изученным. Существует очень мало серьезных работ пытающихся не столько воспроизвести события тех лет, сколько переосмыслить, проанализировать, упорядочить материал, увидеть махновщину и как историческое явление, и как структурное движение, со своими правилами, порядками и политическим проектом. Мы мало знаем о махновщине. Мало знаем об этом проекте. Это факт. Еще меньше мы знаем о женщинах в махновском движении.
Бытует мнение, что махновщина была исключительно мужским, крестьянским движением. Революционная Повстанческая Армия Украины (махновцев), как и все махновское движение, действительно на 95% состояла из мужчин. Отрицать такое будет нелепо. Армия по большей части состояла из крестьянства — неграмотной, патриархальной и весьма консервативной массы. Но даже несмотря на это, женщины там все равно были представлены максимально, насколько это было возможно в такой дремучей крестьянской среде. Это стало возможным благодаря колоссальному влиянию анархистов из окружения самого Махно и Конфедерации анархистов Украины «Набат».
Но писать о женщинах в махновском движении, не будучи историком, без доступа к архивам, к подлинникам и документам — неблагодарное занятие. Приходится выискивать материалы по крупицам, из совершенно разных источников в интернете, причем, как правило, источников западных. Ведь так сложилось, что именно на западе накопилось больше всего материалов по этой теме. На английском, испанском, французом языке. Именно поэтому данный труд в принципе не претендует на статус исторической научной работы, это скорее одна из первых попыток заговорить и структурировать то, о чем вообще не принято говорить и изучать. Сама махновщина — это весьма табуированная тема в левой академической среде, чего уж там говорить о женщинах-махновках.
Что мы вообще знаем? Помимо хорошо известной Марии Григорьевны Никифоровой, о которой много писал и сам Махно, была еще командирка «Черная Маруся», около года руководившая махновским конным полком. Их, кстати, часто путают, но это две разные женщины. Известна и другая командирка — Евдокия Феодосьевна Белаш-Дацюк, также возглавлявшая один из отрядов. Конечно же, не стоит забывать и об Ольге Ильиничне Таратуте, основательнице «Черного Креста». В ноябре 1920 она представляла РПАУ (м) в Харькове и была членом секретариата харьковской Конфедерации анархистов Украины «Набат». В конце этого же месяца её арестовали в ходе ликвидации махновщины большевики.
Тут нужно остановиться и отметить вот что. О махновщине невозможно писать, не упоминая большевиков. Даже если это не цель нашего предмета, сам факт «окончания» биографий многих персонажей (как, например, О. Таратуты), как и вся целенаправленная политика ликвидации большевиками махновщины как явления, не позволяет нам избежать этой темы. К слову, это именно одна из причин, почему левая академическая среда, представленная, как правило, марксистами, почти не касается этой темы, это темная история марксизма в русской революции. В конечном итоге, именно поэтому махновщина остается предметом изучения или буржуазных «нейтральных» историков, или историков-анархистов, таких как Александр Скирда, Александр Шубин, Анатолий Дубовик и других.
Но вернемся снова к предмету нашей работы. К махновскому движению присоединилась и известная анархистка Лея Фельдман, родом из Одессы (Другие источники указывают на то что она родом из Польши). Доподлинно известно, что она была частью экипажа одного из бронепоездов РПАУ(м). Затем работала в Анархическом Черном Кресте. После разгрома махновщины покинула Украину и продолжала участвовать в мировом анархическом движении, посетила Палестину, но в итоге вернулась в Европу. Помогала испанским анархистам в 30е годы в Лондоне, организуя компании в их поддержку и собирая им помощь. В Испании ее называли — “la yaya (бабушка) Makhnowista”.
Пётр Аршинов, анархист-боевик, бывший большевик и один из идейных учителей Н. Махно, в своей книге «История махновского движения» упоминает о некой Елене Келлер — секретарке Культурно-просветительского отдела. Это не удивительно, действительно часто именно женщины являлись корреспондентками, секретарками или агентками махновских печатных изданий. Например, К. Невская — член Культурно-просветительского отдела и корреспондент печатного органа РПАУ (м) в Бердянском районе «Вольный Бердянск». Наконец, немало женщин работало в разведке и контрразведке. Так, агенткой была анархистка Тина – телефонистка села Большая Михайловка.
Говоря о махновках, нельзя не упомянуть и об анархистке Фане Барон, подруге знаменитого анархиста Арона Барона. Родом из Киева, она жила и работала в США, где состояла в анархистских кружках, числилась в «Индустриальных рабочих мира», вместе с знаменитой анархисткой Люси Парсонс издавала журнал «Alarm». Затем, с началом революции, перебралась в Украину и присоединилась к махновцам. Состояла и в рядах Конфедерации анархистов Украины «Набат». Работала, помогая махновцам и набатовцам в Киеве, Харькове и других городах Украины. В итоге ее арестовали 25 ноября 1920 года во время разгрома большевиками Конфедерации Анархистов Украины в Харькове. Расстреляна во внутренней тюрьме ВЧК 29 сентября в 1921 году.
Имеются сведения, вплоть до живых родственников свидетелей, о поварихе РПАУ(м) Оксане Мистюк. Если верить свидетельству ее внучки Людмилы Наумовой, то Н.Махно больше всего любил есть вареники и блины. По свидетельству той же Наумовой, у Мистюк сохранились только хорошие воспоминания о Махно и махновщине, как о защитниках селянства. Сама Оксана Мистюк была из неграмотных крестьянок, уроженка Гуляй-Поля -сердца восстания и махновского движения. Кстати, в РПАУ(м) не только женщины выполняли функцию поваров. Известны в махновском движении и повара — мужчины, например, Яков Сидорович Чучко.
Часто о женщинах-махновках можно найти упоминания со стороны, без конкретных имен. Например анархист Волин упоминает о женщине-анархистке во время суда над деревенским священником, который выдал белогвардейцам 40 человек, сочувствовавших повстанцам. «Подсудимый на коленях «подполз к молодой анархистке из секции пропаганды и, поцеловав ей платье, взмолился: – «Сестрица, заступись за меня… Я невиновен… Спаси меня, сестрица…» Если верить воспоминаниям Волина, «сестрица» не спасла священника, отдав его фактически на линчевание. Василий Голованов в своем исследование упоминает и такой случай: 12 октября 1919 при занятии Бердянска махновскими частями 2-го Азовского корпуса отличилась некая «сестра милосердия Новоспасовского полка тов. Митранова»: «Находясь все время в передовой цепи и будучи ранена, не отставала и с громким криком «вперед» приближалась к городу, пока не была вторично ранена, но и тогда без посторонней помощи вошла в город».
Про наличие анархисток упоминает и белый офицер А.В. Бипецкий, побывавший в плену у махновцев в конце 1919. Запомнились махновки и большевику В. Мирошевскому: «В «армии» Махно было довольно много женщин, именовавших себя «сестрами милосердия», но они не имели ни малейшего представления об уходе за ранеными и больными. Нужно, впрочем, отдать им справедливость: в бою большинство из них шло в передовой цепи, – часто без оружия, – захваченные общим стихийным порывом. Многие из них и погибали в боях рядом с «братишками»-повстанцами». Начальник штаба РПАУ (м) Виктор Белаш тоже вспоминает : «В колоннах было много женщин – сестер милосердия и числящихся рядовыми бойцами, охваченных общим революционным порывом. Настроение у всех необыкновенно боевое».
Об отношении махновцев к самим женщинам, оказавшимся в рядах армии, можно также узнать из мемуаров участников движения. Уже упомянутый начальник штаба РПАУ (м) Виктор Белаш отмечает, что рядом военных приказов «физическое насилие над женщиной» каралось смертью. Такое суровое наказание было типично для того времени, и указывает, с одной стороны, на наличие инцидентов, подтолкнувших к принятию таких драконовских мер, и на высокий уровень осведомленности и желание пересечь подобное в корне с другой. К слову, сурово, вплоть до расстрела, в РПАУ (м) карали и за антисемитизм, погромы, мародерство и грабеж трудящихся или селян.
Подводя итог, нужно еще раз подчеркнуть несколько моментов. Во-первых, несмотря на патриархальную среду, огромную роль сыграли идейные анархисты, вносившие эмансипациооные идеи равенства мужчин и женщин в украинское крестьянское повстанчество. Этот факт просветительской работы анархистов и анархисток не следует забывать. Тут только нужно брать пример о том, что народ сам по себе не может избавиться от консервативных предрассудков. Идея, как и буква, всегда приносится извне. Во-вторых, этот небольшой очерк охватывает далеко не всех женщин — участниц махновского движения. Подлинная всеохватывающая научная работа по феномену махновщины еще только ждет своих исследователей, а тема женщин-анархисток в этом движении — тем более.
Источник: http://socshtab.com/history/37-zhenschiny-v-mahnovskom-dvizhenii.html
