Капитализм не может спасти нашу планету

Перевод текста группы North East Anarchist Group о климате и капитализме к COP26

Мы переживаем уникальный и сложный период в истории человечества, а также в эпоху капитализма. Благодаря росту производственных мощностей, вызванному человеческой изобретательностью, инновациями и наукой, а также постоянным стремлением капитализма к реконфигурации производственного процесса, за последние 150 лет мы смогли произвести достаточно продукции для удовлетворения глобальных потребностей каждого человека, но наши производственные мощности, не освобождая нас от труда, работы и страданий, лишь способствовали тому, что правящий класс стал богаче и могущественнее. Мы не только смогли обеспечить всех жильем, питанием и одеждой, но и смогли бы кардинально изменить способ труда и удовлетворить фундаментальную человеческую потребность в досуге, игре и свободном времени. Время, которое мы могли бы проводить больше с нашими близкими, развивать себя как творческих и страстных людей и свободно внедрять инновации. Однако развитие нашего промышленного потенциала со времен промышленной революции не только поработило людей в страданиях и эксплуатации, но и стало огромным бременем для окружающей среды, животных и экосистем, с которыми мы делим этот мир. Сейчас мы столкнулись с необратимым изменением климата, вызванным в основном расточительной и неослабевающей агрессией капиталистической социально-экономической системы.

Одно можно сказать с уверенностью: наша нынешняя система неустойчива.

Антон Паннекок, голландский марксист, в 1909 году описал капитализм как «безголовую экономику, которая не может регулировать свои действия, понимая их последствия», и что «общество при капитализме можно сравнить с гигантским неразумным телом; в то время как капитализм безгранично развивает свою мощь, он в то же время бессмысленно разрушает все больше и больше окружающую среду, за счет которой он живет». [1] Это было 112 лет назад. Это неразумное тело — рынок, с его метаболическими сигналами цен, с его соображениями о производстве и обмене, основанными исключительно на валоризации — превращении денег в еще большие деньги. Он заботится только о накоплении капитала, росте и повышении производительности труда, которые обеспечивают достижение этой цели, все остальное в конечном итоге является расходным материалом.

Именно это внутреннее движение, центральный постулат капитализма, означает, что он не может адекватно решить проблему климатического кризиса, а только еще больше усугубит ее. По самой своей сути социальные и экономические соображения капитализма слишком ограничены. Товары не появляются из воздуха. Они создаются из продуктов природы и труда масс, которые с ней взаимодействуют. Стремление к бесконечному росту и прибыли в рамках капиталистической системы опирается на постоянно расширяющуюся эксплуатацию природного мира и тех, кто его населяет. В добыче сырья, в отходах (сельскохозяйственные стоки, транспортные и производственные дымы, одноразовые и недолговечные товары) и в производстве энергии, где постоянная зависимость от ископаемого топлива, поддерживаемая и жестоко защищаемая государством, способствует не только разрушению планеты в результате его добычи и переработки, но и империалистическим войнам, которые ведутся за контроль над этими все более ценными ресурсами.

Зеленый капитализм рассматривается как реальная возможность многими, даже левыми. И хотя нас, анархистов и либертарианцев, большинство регулярно называют утопистами, зеленый капитализм представляется наиболее утопичным требованием из всех. Зеленый капитализм, как и промышленный капитализм, не только должен следовать центральному постулату капитализма, но и в своей основе полагается на технологическую реконфигурацию производственного процесса. Он считает, что если он сможет производить чистую энергию, усовершенствовать производственный процесс для сокращения отходов и создавать товары с меньшим следом, то он сможет грубой силой внедрить решение, не обращаясь к основным социальным и экономическим условиям. Он ожидает, что национальные государства и компании добровольно перейдут от потребления ископаемого топлива к более дорогим видам энергии, несмотря на структурные стимулы системы создавать все более дешевые товары во все больших количествах, что позволяет им обходить своих конкурентов и превращать деньги в еще большие деньги. Когда ископаемое топливо настолько дешево, в обществе, производящем товары, практически нет шансов, что компании или национальные государства примут мандат, который, по сути, уменьшит их власть, и мы видим это в нежелании переходить от ископаемого топлива. В конце концов, деньги — это власть.

COP26 показала неадекватность нынешнего слоя политических, экономических и социальных лидеров для выработки долгосрочных и устойчивых решений. Конкуренция рынка и стремление к валоризации и накоплению ограничивают доступные (и правильные) ответы даже от рассмотрения. Банкротство потенциального «зеленого» капитализма становится очевидным по мере того, как многие сталкиваются с реалиями существующей системы. Австралия поклялась продолжать экспорт угля до тех пор, пока существует спрос, Volkswagen (известный скандалом с выбросами) и Toyota, крупнейшие мировые производители автомобилей, не взяли на себя никаких обязательств в отношении транспорта с нулевым содержанием углерода, а национальные государства продолжат субсидировать ископаемое топливо, наряду с множеством других бессмысленных обещаний по «зеленому отмыванию», которые являются лишь дымом. Все решения не только застряли в парадигме товарного производства, но и лишены творческого подхода.

В мире произошел резкий и долгожданный сдвиг в использовании возобновляемых источников энергии, были предприняты новые усилия по повышению энергоэффективности и энергосбережению, но одних новых технологий и методов недостаточно. Любые потенциальные достижения науки, как всегда, будут потеряны, если их подчинить диктату капитала (аналогичная история с нашей потенциально более короткой рабочей неделей, которая была предсказана приходом автоматизации). Более дешевые (в денежном смысле) энергоносители всегда будут желанными для капиталиста, как отмечалось выше, но даже когда будет достигнуто повышение эффективности и мы начнем видеть паритет в стоимости зеленой и ископаемой энергии, это только позволит компаниям и государствам продолжать производить больше товаров и дешевле, в конечном итоге увеличивая абсолютную массу доступных продуктов (и отходов, и энергии), противодействуя любым достигнутым результатам (см. Парадокс Джевонса). Основной процесс капиталистических инноваций для накопления капитала продолжается без остановки.

Очевидно, что капитализм не может мирно сосуществовать с миром природы. Без подчинения природы, как и без подчинения рабочих, чтобы постоянно революционизировать процесс производства, чтобы постоянно производить все больше товаров на продажу, чтобы превращать деньги в еще большие деньги, капитализм потерпит крах. То же стремление, которое заставляет его постоянно обеднять рабочих, высасывать наши природные ресурсы и загрязнять землю, — это те же процессы, которые лежат в основе его фундаментальных движений. Без роста вы будете съедены, поглощены теми, кто растет. Тело невозможно подчинить.

Политики, промышленники и новый левый политико-пандистский авангард, похоже, не способны объективно взглянуть на проблему и устранить ее первопричину. Это перевернуло бы их жизнь и лишило бы их власти. Многие продолжают верить в кейнсианский миф (даже если они не признают этого) о том, что государство может смягчить разрушительные и отчуждающие последствия капитализма и контролировать классовые антагонизмы. В 20 веке британский экономист Джон Мейнард Кейнс и последующие правительства по всему миру, которые следовали его советам (консерватизм «одной нации», старые лейбористы в Великобритании), верили, что изменения фискальной и монетарной политики, национализация обанкротившихся или «мошеннических» отраслей промышленности и верховенство закона сдержат эти эффекты. Целью было спасти капитализм от его собственных неизбежных внутренних кризисов. Кризисов, которые продолжают оказывать разрушительное воздействие на людей, как капиталистов, так и рабочих, которые рикошетом бьют по обществу в неконтролируемых и непредсказуемых направлениях. Эта система работала недолго, и ее частичные успехи, основанные на нежелательных условиях, таких как господство над «развивающимся» миром и, конечно, над нашей природной средой, начали давать трещины. Смертельный звонок смешанной экономики прозвучал после нефтяного кризиса 1973 года, и карточный домик рухнул. Теперь мы должны поверить, что государственное вмешательство и меры защиты капитала смогут справиться с внешним кризисом, связанным с резким изменением климата? Даже если бы существовала политическая воля, а ее нет, капитал — это сила. Мне кажется, что здесь есть скрытый мотив, помимо обеспечения благосостояния всех и сохранения планеты. Это обеспечение привилегированных позиций.

Смерть кейнсианства привела нас к совершенно другому, но знакомому зверю в попытке возрождения либерализма и псевдо-laissez-faire капитализма (псевдо, потому что государственное вмешательство никогда не уходило. Мы никогда не вернемся к довоенному периоду бесконтрольного капитализма. Капиталистические кризисы должны быть укрощены, иначе классовая борьба возобновится с большей интенсивностью. Правящий класс извлек уроки из истории. См. спасение банков в 2008 году, реакция на Covid-19, национализация магистрали Восточного побережья и т.д.). Эпоха неолиберализма, начатая на Западе Тэтчер и Рейганом, которая видела растущую приватизацию, социальную атомизацию и деградацию/отмену регулирования наихудших эксцессов капиталов, достаточно сказать, что она стала безусловной катастрофой с точки зрения разрушения природы, неравенства и прав трудящихся.

График, показывающий, что неолиберальный период привнес в атмосферу более половины дополнительного выброса углекислого газа человеком. Неолиберальный период привнес в атмосферу более половины дополнительного количества углекислого газа.

Расширяя консюмеризм и социальную атомизацию, вызванные тем, что Корнелиус Касториадис называет «кризисом социализации», начавшимся в 1950-х и 1960-х годах как часть золотого века капитализма, неолиберальный период оказал глубокое воздействие на мир природы, на наши социальные отношения и на то, как мы, люди, воспринимаем мир и взаимодействуем с ним. Мы стали определяться как люди не по нашим действиям, а все больше по вещам, которыми мы владеем и которые теперь опосредуют наши отношения. Как объяснял Касториадис в 1960-х годах, «на личностном уровне кризис проявляется как своего рода радикальный кризис смысла жизни и человеческих мотивов… Практически отсутствует общественная жизнь, связи становятся крайне нарушенными и так далее. … Но социализация в более общем смысле, то есть чувство, что происходящее в целом — это, в конце концов, наше собственное дело, что мы должны что-то с этим делать, что мы должны нести ответственность, — все это глубоко нарушено. Это разрушение приводит к порочному кругу. Он усиливает апатию и умножает ее последствия». [2]

Сообщество фактически разрушено, и господствует абстрактная личность (естественно, в рамках современного промышленного капитализма, современного государства и его «прав», которые по своей сути освобождают нас от любой ответственности), что приводит нас к другой стороне дихотомии. Она предлагает атомистические, индивидуальные решения целостных проблем, с которыми мы сталкиваемся в современном мире, в частности, проблемы изменения климата. Мы видим это в бесполезной журналистике и кампаниях по начислению очков, которые хотят показать недостатки отдельных людей, которые не являются экологически безупречными, а также в заявлениях государств и корпораций о том, что мы должны пожертвовать тем-то и тем-то, что мы должны использовать меньше воды, больше перерабатывать и т.д. Это создает сценарий «святее, чем ты», который в значительной степени благоприятствует среднему классу и богатым и вызывает чувство вины у рабочего класса, на который ложится все большее бремя. Этот фокус на абстрактных индивидуумах, как потребителях и на том, что это наш «выбор», стремится скрыть структурные проблемы и стимулы, присущие капитализму, который является движущей силой изменения климата, и переложить вину на тех, кто несет основную ответственность.

Все это стремится скрыть, что наш построенный мир (города, поселки, дома, дорожные сети и другая общественная инфраструктура, созданная для того, чтобы продавать нам автомобили, индивидуальную недвижимость), наши социальные отношения друг с другом и наши отношения с миром природы в корне антагонистичны обновлению климата, устойчивому управлению и взаимодействию и способствуют созданию иллюзии, что наши потребительские действия имеют хоть какое-то значение. Это идеология, которая подорвала общину, коллективную солидарность и поставила на ее место приватизацию (как в социальном, так и в экономическом смысле). Решения, которые она предлагает сейчас, неудивительны. Такие вещи, как электромобили (которые в течение всего жизненного цикла, от производства до конца жизни, лишь незначительно превосходят автомобили с двигателем внутреннего сгорания) вместо бесплатного и возрожденного общественного транспорта, замена индивидуальных газовых котлов на индивидуальные электрические котлы вместо комбинированного централизованного отопления, требования ездить на работу на велосипеде, не понимая географии работы и того, что многие не могут добраться туда без машины из-за субурбанизации и плохих местных возможностей трудоустройства, просьбы использовать бумажные соломинки…

Дело не в том, что наш выбор в потреблении не имеет значения. Он имеет, и в будущем будет иметь гораздо большее значение. Дело в том, что это не наш собственный выбор. Им манипулировали и продолжают манипулировать исторические силы. Как сказал Карл Маркс: «Люди сами творят свою историю, но они творят ее не по своему желанию; они творят ее не в самостоятельно выбранных обстоятельствах, а в уже существующих, данных и переданных из прошлого». [3] Наш выбор определяется нашим социальным, географическим и экономическим положением, и, индивидуализируя и «уплощая» проблему, мы не можем рассчитывать на решение такой тотализирующей проблемы, как экологическое разрушение.

Как интернационалисты мы должны быть все более обеспокоены этим «уплощением». Мы должны понять, что Запад несет непропорционально большую ответственность за эту климатическую катастрофу. Чрезмерное потребление подавляющего большинства людей на глобальном Севере, как часть исторически западного потребительского стремления к накоплению, происходит за счет людей, животных и экосистем глобального Юга. Хотя кажется, что у нас произошла «деиндустриализация» — процесс, от которого, безусловно, пострадали наши сообщества, поскольку капитал вывозился за границу, — если смотреть глобально, целостно, а не по отдельным странам, то это далеко не так. Мы только что экспортировали худшие излишества промышленного капитализма на глобальный Юг, и именно наше чрезмерное потребление приводит к глобальному потеплению и в процессе лишает жителей глобального Юга их собственных ресурсов и развития их собственной независимости, ставя их в зависимость от прихотей западных капиталистических интересов и все больше их собственной региональной буржуазии. В результате массового уничтожения, кражи и эксплуатации их земель, ресурсов и общин они на собственном опыте ощущают разрушительные последствия изменения климата, результаты которого часто бывают катастрофическими и смертельными. По мере того, как этот регион мира будет становиться все более непригодным для жизни, мы начнем наблюдать рост капиталистических кризисов, поскольку промышленное производство начнет стагнировать. Климатические беженцы будут вынуждены покинуть свои дома и переехать в более безопасные, менее разрушенные районы мира, и мы должны быть готовы действовать в интересах всех людей во всем мире.

Так что же нужно делать?

Это большой вопрос, и ни у кого из нас нет на него ответов. Будущие движения общества будут диктовать, как и когда мы должны реагировать, но мы должны понять, что нам необходимо реагировать, что это наша ответственность. Мы не можем голосовать и делегировать эту ответственность, чтобы судьба мира обсуждалась в секретных комнатах олигархами, промышленниками и консерваторами. Как мы уже неоднократно видели, те, кто стоит у власти, привержены своим собственным интересам и интересам капитала. Мы должны снять пелену, которая была натянута на наши глаза и скрывала нашу силу как класса. Это первый шаг. Природа будет сопротивляться. Как другой компонент капиталистической машины смерти, мы тоже должны. Как анархисты и коммунисты, мы считаем, что ответ лежит в прямой демократии в обществе, децентрализации и самоуправлении на рабочем месте. Одним словом, коммунизм. Только вне рамок бюрократического государства, которое стремится диктовать сверху, в наших общинах и на рабочих местах каждый человек может вернуть себе власть и реализовать ее.

Немецкий анархист Густав Ландауэр называл коммунизм «непосредственным общением истинных интересов», и я считаю, что это первое и главное условие для того, чтобы мы могли справиться с предстоящим нам кризисом.[4] Классовое общество, в силу своей иерархической природы, не очень хорошо умеет общаться, по крайней мере искренне и прозрачно. Нам нужна такая прозрачная коммуникация. Согласованные и демистифицированные социальные усилия. Только когда мы, как личности, будем располагать всеми фактами, контролировать и иметь власть над собственной жизнью, мы сможем принимать наилучшие и, что самое важное, обоснованные решения.

Нет единого пути к обретению этой власти. Это будет трудно. Капитализм постоянно создает и воссоздает места классовой борьбы, и мы верим, что именно через эту борьбу можно отвоевать власть у тех, кто продолжает господствовать над людьми и окружающей средой и кто не желает принимать меры против изменения климата, неравенства и угнетения. Именно через эту борьбу мы можем осуществить позитивную социализацию[5], необходимую не только для борьбы с изменением климата, но и для создания истинно человеческого сообщества.

«Поскольку человеческая природа есть истинное сообщество людей, то, проявляя свою природу, люди создают, производят человеческое сообщество, социальную сущность, которая не является абстрактной универсальной силой, противостоящей конкретному индивидууму, но является сущностной природой каждого индивидуума, его собственной деятельностью, его собственной жизнью, его собственным духом, его собственным богатством».[6]
Карл Маркс

Именно через создание человеческого сообщества, коммунизма, в классовой борьбе мы можем начать подрывать существующие и создавать новые социальные реалии и закладывать семена для более устойчивого мира. Через кооперативы, низовые профсоюзы, забастовки, оккупацию заводов, радикальное образование, протестные и социалистические культурные мероприятия, организации взаимопомощи и множество других форм, которые принимает борьба за пределами государства и против него.

Оккупация завода Fiat в 1920-х годах рабочими в рамках «Biennio Rosso» на пике могущества мирового рабочего класса.

Нам необходимо коренным образом изменить нашу социальную, экономическую и политическую систему, увеличив локализм и автономию производства, добиваясь экономической независимости и политической свободы для рабочих глобального Юга и преодолевая наши текущие кризисы социального отчуждения и культуры массового потребления и расточительства. Мы можем внедрить устойчивую автоматизацию для массового сокращения рабочей недели, использовать технологические достижения для улучшения нашей жизни без обратной связи с накоплением капитала. Мы можем принять решение как общины не загрязнять наши реки и моря, не производить материалы, вызывающие рак, не отравлять наш воздух и создать полную ответственность для тех, кто стремится нанести вред другим людям и окружающей среде. Мы можем обеспечить смягчение человеческих издержек грядущего кризиса, расширив свое пространство и ресурсы в знак солидарности с беженцами, чья жизнь будет перевернута с ног на голову из-за повышения уровня моря и экстремальных погодных условий.

Ответственность, от которой мы были освобождены при современном промышленном капитализме, становится ответственностью каждого, и она, по сути, сводится к тому, что вы, я и все остальные решат сделать из этого. Государство и капиталисты, которым они служат, постоянно демонстрируют свою неспособность действовать ответственно и беспристрастно, да и зачем им это?

Другой мир возможен. Мир расширенных соображений. Речь больше не будет идти о росте и прибыли. Мы переосмыслим, что значит жить, любить, что значит быть богатым, а также наши отношения друг с другом, с животными, с которыми мы делим этот мир, и с экосистемами, которые нас поддерживают.

«Мы унаследуем землю. В этом нет ни малейшего сомнения. Буржуазия может взорвать и сжечь свой собственный мир, прежде чем окончательно покинет сцену истории. Мы не боимся руин. Мы несем новый мир, здесь, в наших сердцах. Этот мир растет в эту минуту»
Буэнавентура Дуррути